Но двадцать тысяч — это только одна армия. Такая годится для быстрого броска через степь, короткого удара из пограничного округа — и такого же быстрого отхода. Название же похода — «великий» — намекало, что речь шла, возможно, о нескольких армиях под общим началом главнокомандующего, держащего несколько флагов. Сколько флагов — столько армий.
И еще в такие походы привлекалась конница союзников, то есть тюрок Великой Степи. В той битве у Таласа, где Сангак потерял руку, исход дела решила именно армия детей Степи — карлуков, которую привел с собой имперский полководец Гао Сяньчжи, себе же на горе.
Итого — несколько десятков тысяч воинов.
Или больше? Войны у Восточного моря, против Когурё, а также Пэкчё велись одним миллионом имперских солдат. Я никогда не поверю в эту цифру, но имперские историки называют ее неизменно и упорно.
Эти войны начинались одна за другой, снова и снова человеческое море в сотни тысяч воинов лилось на восток, к несчастному полуострову. Три безуспешные войны при династии Суй, которая на этих войнах и надломилась. И еще несколько — при нынешних Танах. А в итоге — поражение от ненадежных союзников, из государства Силла. Итого почти сто лет, когда новые и новые гигантские армии империи маршировали на восток, к несчастному полуострову, и откатывались назад. И все впустую.
Сегодня, насколько я слышал от знакомых офицеров, настоящий поход означал как минимум сто тысяч человек, большинство из которых были именно солдатами, вступавшими в бой, а не обозом.
Сто тысяч… Пыль, застилающая солнце. Множество голосов, ржание коней. Несуразно огромная, сверкающая металлом масса, ползущая на запад от одного города на караванном Пути до другого, сметая попутно с дороги караваны с шелком, мирно идущие в мою страну.
Потому что поход снаряжался именно на мою страну, Согд. Через Фаргану и Чач-к Самарканду, потом в Бухару. Потом, может быть, в Мерв и еще дальше — или нет? Если бы знать, зачем премьер-министру этот поход!
Еще вчера я находился в столице по двум причинам. Первая — узнать, кто и почему убил моего предшественника Мелека. И вторая — потому что, в конце концов, не было в мире более прекрасного города, чем Чанъань, и даже величественный Бизант, каменный город на холмах у пронзительно синего моря, ему уступал.
А сегодня на меня свалился огромный груз. Для начала предстояло выяснить, какой именно Запад имеется в виду. Империя, в конце концов, лежит на восточном краю мира, и Западом здесь считается вообще все остальное в этом мире.
Но уже сейчас особых сомнений у меня не было.