— Если можно, поясни, Павел Иванович, поконкретнее насчет житухи, и что я должен понимать под тем, что она будет достойной, — более заинтересованно спросил Петр.
— Вот это другой базар, — изобразил улыбку Бурнаш. — А то сразу в отказ... В общем, Петруша, райские кущи и липовый мед цистернами я тебе не обещаю. Однако на первое время, пока мы будем пробиваться в премьер-лигу, будет тебе полный пансион по высшему разряду и лавэ на карманные расходы. Соответственно, делаем твои документы, так как без них ты выступать не сможешь.
— То есть работа за харчи... — уточнил Петр.
— Погоди и послушай, — перебил его Бурнаш. — Выходим в «премьеру», гасим твой долг наполовину...
— Я ни под какими долгами не подписывался, — отрицательно покачал головой Петр.
— Пусть так, — поморщился Павел Иванович. — Просто будем считать, что я покрываю свои затраты. — С этим согласен, — утвердил терминологию Петр. — Выступаем в премьер-лиге и попадаем в тройку призеров, я списываю весь... все свои затраты. Ну, а если не берем первых мест, но остаемся в лиге, садимся, перетираем с тобой за жизнь и, наверное, опять же выходим на ноль. А там и о дальнейшей жизни подумаем.
— Об участии в прибыли? — усмехнулся Петр.
— А че, нет? — согласился Бурнаш. — Об этом и побазарим. К тому времени, думаю, свои бабки отобью. Я же не живоглот какой, не Рокфеллер и не Пиночет.
Если Рокфеллера еще можно было как-то пристегнуть к их торгу, то насчет Пиночета Павел Иванович явно перегибал. Категории штатовского миллиардера и чилийского диктатора даже в замороженном мозге Петра никак не могли смешаться в единый образ «живоглота». Его сознание вытащило на свет общие и не слишком подробные сведения об этих личностях, и они как-то мало соединялись в столь яркий портрет. Однако у Бурнаша могли иметься свои суждения и своя точка зрения...
— Согласен, — неожиданно для себя выдал Петр. — По окончании сезона садимся и обсуждаем наше дальнейшее сотрудничество. Одно условие: при любом раскладе, даже если не пойдет работа, документы остаются у меня.
— Какой базар, Петруша? — радостно хлопнул его по плечу Бурнаш так, что Петр едва не слетел со стула. — Ксивы твои, как то ребро у Адама.
Тезис об Адамовом ребре заставил Петра еще раз крепко задуматься. Однако случившаяся ранее аналогия Рокфеллера и Пиночета, проведенная Павлом Ивановичем, несколько притушила его сомнения.