Слева от него громко зашуршал, распрямляясь, подсохший целлофановый дождевик. Вставая, тетка напоследок сильно толкнула майора локтем. Вместе с толчком Кольцов ощутил слабый, похожий на комариный укус, укол чуть повыше левого локтя. Он открыл глаза и резко вскинул голову – такие штучки были ему знакомы, – но тетка, не оглядываясь, уже перла через толпу к выходу, неприятным визгливым голосом осведомляясь у стоявших впереди, будут ли они выходить. Потом спины пассажиров сомкнулись, скрыв от майора мятую целлофановую накидку; Кольцов закрыл глаза и опустил голову на грудь.
...Врач "скорой помощи", прибывший по вызову на конечную станцию метро, осмотрел сидевшего в пустом вагоне прилично одетого молодого мужчину, устало выпрямился и сказал, нашаривая в кармане форменной куртки сигареты:
– Выносите. Этому моя помощь уже не требуется.
– Как это? – удивился машинист, обнаруживший тело майора Кольцова. – Он что... того?
Медик кивнул, понюхал сигарету.
– Похоже, обширный инфаркт. Такой крепкий с виду мужик... Жизнь собачья, вот народ и не выдерживает.
Санитары развернули принесенный с собой черный пластиковый мешок, и через минуту лоснящийся черный сверток, совсем недавно бывший майором ФСО Кольцовым, вынесли из вагона вперед ногами.
Сырой осенний ветер швырнул в рябое от дождя оконное стекло горсть холодных капель, выбил из засиженного голубями жестяного карниза быструю барабанную дробь, громыхнул плохо закрепленным коленом водосточной трубы и умчался прочь – надо полагать, на Арбат, задирать женщинам подолы, выворачивать наизнанку мокрые зонты и забавляться с мужскими шляпами. Над Москвой сгущался октябрь; про месяцы, дни и времена года не принято так говорить, но октябрь именно сгущался, как грозовая туча, – тяжелел, копился, нависал, придвигаясь все ближе с каждым прожитым днем, с каждой минутой, и уже было ясно, что осени не миновать, как не миновать старости и смерти.
Глеб Сиверов любил середину осени. Это была действительно золотая пора, которую не могли омрачить ни такие вот, как сегодня, серые дождливые дни, ни даже ее скоротечность – оглянуться не успеешь, как все золото с деревьев лежит под ногами, перемешанное с грязью, а голые черные ветви уныло скребут свинцовое небо, раскачиваясь на ледяном ветру. Мысли о приближающемся ноябре и о слякотной московской зиме с посыпанными солью тротуарами были мимолетны – они приходили и тут же уходили, не оставляя на душе ни единой царапины, потому что специальный агент по кличке Слепой давно привык жить сегодняшним днем, не загадывая наперед и не печалясь из-за грядущих неприятностей. Завтрашнего дня у него могло и не быть, как могло не быть сегодняшнего и вчерашнего; так к чему ломать голову над проблемами, до которых ты то ли доживешь, то ли нет? Иначе говоря, если у человека есть проблемы, значит, он еще жив. У кого проблем нет, тот наверняка уже не дышит.