Идти в ресторан после вчерашнего было неловко. В принципе, на гостиничном ресторане свет клином не сошелся, поесть можно было в любом другом месте, на любом углу. Однако, выбрав для себя роль, нужно было играть до конца, и Глеб, приведя в порядок одежду и с отвращением навертев на себя кучу золотых побрякушек, как ни в чем не бывало отправился на место вчерашнего побоища.
Как он и ожидал, большое зеркало в холле ресторана уже заменили. Глеб мысленно усмехнулся, подумав, что в его работе все-таки имеются неоспоримые преимущества: кто еще может позволить себе, находясь в здравом уме и твердой памяти, разгромить кабак, не опасаясь за последствия? Впрочем, ответ на этот вопрос нашелся сразу же: ОМОН, вот кто. Громить кабаки и укладывать посетителей мордой в пол – их любимое занятие, и их тоже никто за это не наказывает...
В обеденном зале тоже не осталось никаких следов погрома, учиненного накануне Глебом Сиверовым – то бишь, пардон, Федором Мочаловым, лесопромышленником, записным буяном и драчуном. Для начала, просто чтобы не дать вареву остыть в горшке, Глеб подсел к бару и спросил пятьдесят граммов хорошего коньяка. Бармен держался с ним суховато и настороженно, но был отменно вежлив, предупредителен и даже попытался – правда, не слишком настойчиво – вернуть сдачу. Сдачу Глеб, естественно, не взял; с удовольствием выпив коньяк, который, вопреки ожиданиям, и впрямь оказался хорош, он пересел за столик, закурил и по-хозяйски огляделся.
Официантка оказалась рядом с ним в мгновение ока. Вчера Глеб ее не заметил – видно, была не ее смена, – но девчонку явно ввели в курс событий, и обращалась она с ним как с бочкой пороха, готовой взорваться от малейшего толчка. Покуривая и без нужды ковыряя во рту зубочисткой, Глеб самым развязным тоном сделал заказ, присовокупив к нему просьбу побойчее шевелить фигурой. "В ментовке ночевал, – доверительно объяснил он старательно глядящей в свой блокнотик официантке. – Жрать хочу – помираю".
Заказ был доставлен ему с волшебной скоростью, что наводило на печальные размышления о неисправимости человеческой природы, всегда нуждающейся в кнуте и прянике. В качестве пряника он оставил официантке щедрые чаевые и попросил передать слова благодарности повару. Если вдуматься, повара благодарить было не за что: еда оказалась, во-первых, так себе, а во-вторых, наверняка была разогрета, а не свежеприготовлена.
Такова была плата за быстрое обслуживание; такова была цена выбранного имиджа.
Покончив с обедом, Глеб вышел из гостиницы и не спеша побрел вдоль улицы, направляясь куда глаза глядят. Четкого плана предстоящей операции у него не было. Каких-то особых осложнений он также не предвидел. Самой трудной частью задания представлялся поиск компромата, которым местные мафиози шантажировали Косарева. Спрятанная где-то в шумном и пестром курортном городе магнитофонная кассета – это даже не иголка в стоге сена, и отыскать ее будет посложнее, чем упомянутую иголку. Впрочем, найти иголку легко, если имеешь хороший магнит; перед отъездом Глеб обсудил эту проблему с Федором Филипповичем, и оба сошлись во мнении, что такой "магнит" у них имеется. Правда, для того, чтобы им воспользоваться, требовалось время, а времени у господина Косарева оставалось маловато. Кроме того, надо было лишить противника возможности сделать ответный ход, одно за другим обрубить щупальца, протянувшиеся отсюда до самой Москвы.