— Марти! — нетерпеливо окликнул ее Ночное Солнце.
— Иду! — в его зеркало, она похлопала себя по щекам и вышла из типи.
— Я готова.
Он повернулся. Марти никогда еще не видела, чтобы выражение глаз менялось так быстро. Холод мгновенно сменился в них яростью, и Ночное Солнце схватил ее за руку с такой силой, что она чуть не упала.
— Что, черт возьми, ты вообразила? — Он втолкнул девушку в типи. — Думаешь, я позволю тебе разгуливать по лагерю полуголой?
— Это модное и очень дорогое платье! Не считаешь же ты, что я…
— Я считаю, что ты должна одеться прилично. Лакотские женщины очень скромны, и они…
— Не сравнивай меня с этими чертовыми лакотскими женщинами. Я не желаю ходить и изнывать от жары в каком-то бесформенном балахоне, который уродует меня.
— Ты будешь ходить, в чем я тебе скажу, или навсегда останешься в типи. Ты так тщеславна…
— Вовсе нет! Но это платье…
— Сейчас ты снимешь его. — Развернув Марти спиной к себе, Ночное Солнце быстро расстегнул крючки.
— Я взрослая женщина! Ты не смеешь указывать мне, что носить!
Марти колотила и царапала смуглые руки, которые стаскивали с нее бальное платье.
Ночное Солнце молча продолжал раздевать девушку, обращая на ее атаки не больше внимания, чем на укусы москитов. Через несколько секунд белое одеяние лежало на полу. Ночное Солнце просунул руки Марти в рукава кожаного платья.
— Вот и славно — это подходит, — сказал он.
— Оно уродливое, ненавижу его! — Марти свирепо смотрела на Ночное Солнце. — И тебя ненавижу.
— Как-нибудь это переживу.
— А я не могу жить с тобой, глупый, самонадеянный дикарь!
Его черные глаза стали жесткими, и он тихо ответил:
— А ты эгоистичная, хищная сука.
Не желая, чтобы несносная, злонравная женщина позорила его перед племенем, Ночное Солнце подождал, пока Марти остынет и прилично оденется перед выходом в деревню.
Предупредив ее, что если она не хочет безвыходно сидеть в типи, то должна следить за своим языком и вести себя как леди, Ночное Солнце, наконец, вывел Марти под полуденное солнце.
Марти огляделась и глубоко вздохнула. Лето уже близилось к концу, и появились первые признаки приближающейся осени. Знойная дымка исчезла, а утренняя прохлада ощущалась и в этот час, не столь ранний.
Марти восхищалась красотой окрестностей. Она впервые гуляла с тех пор, когда ее, полуживую, без сознания, привезли в эту деревню. Лакотский лагерь Идущего-по-Следу на Пороховой реке был разбит на цветущем лугу вдоль высокого горного кряжа, на склонах которого росли цветы всех оттенков и дикие ягоды, а в кронах деревьев пели птицы.
Идя рядом с высоким и молчаливым Ночным Солнцем, Марти призналась: