– Плохо…
– Ничего, потихоньку дойдем на веслах, – бодро сказал вор. – Спешить нам некуда.
– Трудно… – Люсик с кислой миной посмотрел на ладони своих рук, уже покрытые волдырями.
– А легко бывает только в сортире… гы-гы… – заржал вор. – И то не всегда.
Работа над плотом длилась больше недели. Небольшая прямоугольная платформа получилась аккуратной и даже красивой. Малеванный не поленился и сделал борта, закрепив по периметру бамбуковые бревна.
Спущенный на воду, плот солидно покачивался на тихой волне, стоя на якоре. Для якоря нашли соответствующего веса камень, привязав его к плоту лианами. Малеванный ходил по берегу туда-сюда, смотрел на плот и тихо радовался.
В отличие от вора Люсик вел себя как безумный. Он прыгал, гримасничал и, отчаянно перевирая мотивы, орал куплеты новомодных песен разных безголосых певцов и певичек, кои расплодились в последнее время на демократических дрожжах как вша… Короче говоря, отрывался по полной программе. Ему казалось, что все самое худшее уже позади.
– Ты не очень тут вышивай, – благодушно бурчал Малеванный. – Побереги силы. Нам еще нужно доплыть. А пока сходим в лес. Надо найти подходящие деревья, чтобы вытесать весла. Ну и заодно пополним запас фруктов…
Две ровные и подходящие по диаметру лесины для весел нашли быстро – они росли в полукилометре от бухты. А со сбором фруктов они немного задержались – пожадничали. Компаньоны старались набрать всего побольше, чтобы фруктов хватило надолго.
– Отплываем послезавтра, – сказал Малеванный. – Нам еще нужно, кроме весел, соорудить на плоту небольшой шалаш, чтобы прятаться от дождя. Сейчас погода стоит сухая, но кто даст гарантию, что через день-другой опять не начнутся ливни?
– И то верно, – согласился Люсик.
Он все время пытался с собачьей преданностью заглянуть в глаза вору. Теперь Малеванный стал для него непререкаемым авторитетом, и Люсик всякими ужимками старался подчеркнуть свои верноподданнические чувства.
Когда они вернулись, костер уже догорел. Над пляжем царила благостная тишина, если не считать несколько поутихшего птичьего гомона.
Время близилось к вечеру, и многие зверушки только готовились выйти на ночную охоту, а дневная живность собиралась отойти ко сну. Это были те самые поэтические часы, когда кажется, что мир прекрасен, а жизнь просто великолепна.
И все равно что-то было не так. Уставший вор, которому стукнуло уже немало лет, в отличие от молодого и беспечного Люсика, все еще пребывающего в состоянии эйфории, чувствовал это своим звериным чутьем.
Пляж и хижина вдруг ни с того ни с сего показались Малеванному чужими и подозрительными. На всякий случай расстегнув кобуру, он немного побродил по пляжу, с недоверием присматриваясь к зарослям, а затем, приставив лестницу к двери хижины, забрался наверх.