– Еще чего… – Вор насупился. – Я не таким, как ты, фраерам, рога обламывал.
– Не хвались, на рать идучи, – спокойно парировал Гараня выпад вора.
– Что, шибко грамотный? – угрожающе прищурился вор.
– Конечно. В школе учился. А ты небось в других местах азбуку изучал?
Гараня себя не узнавал. Вор заводил его с полуоборота.
Он понимал, что в такой ситуации нужно упрятать свое «я» куда подальше, но ничего не мог с собой поделать. Похоже, ко всему прочему, начало действовать еще и похмелье.
Гараня только огромным усилием воли преодолевал искушение приложиться к бутылке и сделать несколько глотков. Увы, виски постепенно убывало, и он с содроганием и непонятной злостью думал о той минуте, когда бутылка покажет дно.
– На что намекаешь, доходяга?!
Вор подступил вплотную к Гаране и угрожающе выпятил узкую грудь.
– Я не намекаю, – спокойно ответил Гараня. – Я спрашиваю.
– За такие вопросы… – начал вор и осекся.
И он, и остальные отшельники явственно услышали, как кто-то – человек или крупный зверь – ломится к ним через заросли.
Испугались все, что и неудивительно. Ведь мачете – чересчур слабое оружие. Особенно в руках тех, кто не имеет понятия, как с ним обращаться.
А кудрявый «херувим» вообще оцепенел, превратившись в одушевленный столб. Его молчаливость объяснялась только одним – все это время он пребывал в состоянии вялотекущего ужаса, который напрочь замкнул голосовые связки и очистил голову до космической пустоты.
Он принадлежал к тому типу людей, которые покорно сдаются на милость судьбы и умирают задолго до своей смерти, даже не помышляя о сопротивлении.
Кому взбрело в голову – отцу или матери – назвать его Люцианом, он так и не узнал. Престарелые родители, рафинированные интеллигенты, померли раньше, чем он начал задаваться таким вопросом. С десяти лет его воспитывала одинокая тетка, младшая сестра матери, отличающаяся пуританскими взглядами на жизнь.
Еще в школе имя приобрело множественность. Как только его не называли: Люцик, Лютик, Лука, Лукьян, Люк, Лучано, Люсьен…
В общем, одноклассники изощрялись кто во что горазд. Тем более, что он, будучи от природы смирным, а затем и благовоспитанным мальчиком, никогда не снисходил до мальчишеских разборок с применением силы.
В конце концов он просто возненавидел своих усопших родителей. Однажды в отчаянии он даже попытался изменить имя в официальном порядке. Но из этой затеи ничего не вышло. Нужны были деньги, а их-то как раз и не хватало.
Первый раз Люциан, которого дома звали Лютиком, надел на себя женские одежды в шестом классе – когда властно зазвучал голос плоти. Натянув на себя теткины шмотки – лифчик, трусики и прозрачную комбинацию – и посмотревшись в зеркало, он вдруг почувствовал, что с ним творится нечто непонятное.