Гараню шатало от внезапно нахлынувшей слабости, словно былинку на ветру.
Пока они с Крошей не скрылись с глаз вора, который смотрел им вслед нехорошим скептическим взглядом, он еще держался. Но едва за ними опустился зеленый лиственный занавес, как ноги Гарани сначала принялись выписывать кренделя, словно после второй бутылки, а метров через триста и вовсе отказали.
Отыскав подходящее место, свободное от деревьев, он рухнул на землю как подкошенный и сказал с надрывом:
– А пошло оно все!.. Сдохнуть бы… Только быстро – чтобы не мучиться.
Кроша посмотрела на него сумрачным взглядом, но с пониманием, и молча села рядом. Как только в ней душа держится, мельком подумал Гараня, на миг забыв про свои терзания. Одна кожа да кости…
А затем ему все стало безразлично, и он на какое-то время отключился. Это было странное состояние – и не сон, и не полудрема, и не потеря сознания. Фантасмагорические образы, порождаемые его больным воображением, были сродни алкогольному бреду или белой горячке.
Гараня лежал с полузакрытыми глазами и время от времени конвульсивно подергивал конечностями. Своей позой он напоминал полудохлого краба, который все еще стремится добраться к живительной для него соленой воде.
Пока он пребывал в забытьи, Кроша забавлялась тем, что методично обрывала крылья бабочкам. Они садились прямо ей на руки, и поймать их не составляло большого труда.
Небольшая поляна, где Гараня и Кроша расположились на отдых, напоминала разноцветный ковер, так много здесь было бабочек. Они бестолково кружились в воздухе, то садясь на землю, то снова и снова закручивая вихри, поднимаясь почти до верхушек высоких деревьев. Похоже, у них был брачный период.
Но Крошу такие биологические тонкости не интересовали. Она действовала как испорченный робот, скорее всего не сознавая, что делает.
Ее круглые пустые глаза, в которых лишь в глубине теплилась жизнь, были похожи на совиные. Иногда в них вспыхивали огоньки жестокости, но тут же гасли, потушенные мутью, которая закрывала расширенные зрачки, словно диафрагма объектива фотоаппарата.
Гараня пришел в себя и обрел способность двигаться не менее чем через час. Кряхтя, как столетний старец, он сел, посмотрел на небо и сказал:
– Солнце уже вон где… Высоко… И пить охота. Все внутренности горят. Сейчас бы пять капель… Эх! – Гараня скрипнул зубами. – Терпи, брат, терпи… – буркнул он себе под нос. – Однако надо искать воду. Надо!