Когда-то лорд Роуэн являл собой образец величественности. Сейчас от прежнего гордого и надменного хозяина поместья осталось лишь усохшее, сморщенное тело и заострившееся лицо с длинными прядями седых волос. Болтающаяся над плечом кисточка от ночного колпака придавала его облику легкую небрежность.
Сердце Рафа застучало так громко, что он испугался, что это могут услышать. Покосившись на леди Стоу, он отметил недоверие и гнев на ее покрасневшем лице.
— Доброе утро, сэр, — чопорно поклонился он.
В ответ на его приветствие хозяин Роуэн-Холла поднял голову и посмотрел на сына отсутствующим взглядом. Но вскоре в темно-карих глазах лорда Роуэна появилось вопросительное выражение.
— К-кто… вы? — с трудом проговорил он.
— Я — Раф. — От волнения у него пересохло в горле, и он не знал, что говорить дальше.
— Твой сын, — холодно пояснила леди Стоу. — Не думай о плохом, Огастес. Я уверена, он приехал мириться. — Она бросила на Рафа предостерегающий взгляд.
— Мириться? — чуть слышно переспросил Раф. — Разве в этом есть необходимость?
— И еще какая, — процедила леди Стоу, помахивая веером перед своим лицом. — Вы расстались не лучшим образом. Разве ты забыл, что тебе было запрещено появляться в этом доме? Похоже, тебя впустил этот слабоумный Треверс?
Раф не ответил. Он вглядывался в лицо отца, пытаясь понять по его глазам, узнает он его или нет. Он не мог поверить, что эта высохшая мумия — его отец. Длинная худая рука, спрятавшаяся в рукаве стеганого халата, доселе беспомощно лежавшая на коленях, задрожала. Лорд Роуэн протянул ее к Рафу молящим жестом, и глаза его засветились. Он узнал своего сына.
— Рафаэль? — тихо произнес он. — Ты вернулся? С добром?
«По крайней мере он может говорить достаточно внятно», — подумал Раф.
— Возможно, но я пока не знаю, — ответил Раф. — Меня не слишком тепло встретили. — Раф опустился на колено и сжал ледяную руку отца. О, как бы он хотел влить в него часть своей энергии! Одна сторона тела была парализована, и отец сидел, склонившись набок.
Лорд Роуэн посмотрел поверх головы Рафа, словно хотел увидеть что-то за его спиной.
— Андриа и дочь с тобой? Ты привел их? — прошелестели губы старика.
Раф, покраснев, отвел взгляд.
— Андриа здесь, Огастес, — вмешалась леди Стоу. — Она вышла немного подышать воздухом, но скоро вернется.
— А где моя внучка?
Вопрос повис в воздухе. В комнате возникло напряжение, словно перед грозой. Раф понял, что, судя по всему, кроме него и работников приюта, никто не знает о судьбе Бриджит. Его дочь умерла у него на руках. Это была самая большая трагедия в его жизни, с которой он до сих пор не смирился.