Еще неделю назад они выплыли из постылой зимы прямо в солнечную и теплую весну. Теперь бодрящий ветерок не холодил, а ласкал щеки Джиллианы. Она зажмурилась, чтобы немного успокоиться.
— Смотрите, Ваше Величество, — раздался рядом голос сэра Эдварда. — Вон там туман исчез и видно землю.
Джиллиана как завороженная смотрела на изумрудно-зеленый берег. Там мягко набегали морские волны и величественные пальмы томно покачивали листьями.
От волнения Джиллиана не могла говорить. Корабль подошел ближе, и стали видны толпы людей на берегу. Люди махали руками и выкрикивали имя своей королевы.
Джиллиана закрыла глаза и помолилась о том, чтобы Господь дал ей силы оправдать надежды своих подданных.
— Не слишком ли близко мы подходим к берегу? — спросила она, заметив, что фигуры приветствующих ее людей стали уже совсем хорошо различимы и у некоторых можно было даже рассмотреть лица.
— Глубокие талшамарские гавани словно специально созданы для мореходов, — отвечал ей сэр Эдвард, — так что корабли причаливают прямо к пристани — видите, вон там. Еще каких-то несколько минут — и мы бросим якорь.
— В таком случае мне надо спуститься в каюту за плащом.
— Позвольте, я принесу его вам, Ваше Величество.
Она покачала головой.
— Я должна немного побыть одна.
Глядя, как она величаво пересекла палубу и начала спускаться по ступеням, сэр Эдвард ощутил прилив гордости за свою королеву.
— Это большой день для каждого талшамарца, — сказал он стоявшему рядом капитану.
В каюте Джиллиана накинула на себя темно-красный плащ и скрепила его под горлом алмазной застежкой. Когда она взяла с подушечки парадную корону Талшамара, переданную на корабль перед отплытием самим кардиналом Фейлшемом для этого дня, руки ее слегка дрожали.
Золотой ажурный венец был богато украшен сапфирами, алмазами и изумрудами. К вершине короны — алмазному сверкающему шару — сходились четыре лилии, на которых восседали золотые голуби, каждый держал в клюве оливковую веточку.
Джиллиана чувствовала, что она недостойна этой короны, венчавшей когда-то голову королевы Фелисианы в самые торжественные дни, но все же она надела ее — и тотчас заключенная в ней сила проникла в самые дальние уголки ее души.
— Я вернулась домой, мама, — тихо произнесла она. — Я постараюсь быть достойной тебя.
Услышав, как загремела якорная цепь и корабельная сходня начала со скрипом опускаться, Джиллиана глубоко вздохнула и вышла из каюты.
Когда королева появилась на палубе, воцарилась торжественная тишина. С замиранием сердца Джиллиана огляделась. Везде, сколько хватал глаз, стояли люди — сотни, тысячи людей.