Наступило неловкое молчание.
— Ну как, подождем? — спросил кто-то.
— А что ты с ним поделаешь? Не отбирать же у него теперь кукурузу! Да и черта с два он ее отдаст! Кругом захохотали. Даже Илико улыбнулся. Инцидент близился к благополучному концу. Но тут неожиданно в толпу ворвался разъяренный Серапион Сепертеладзе.
— Эй ты, черт одноглазый, — набросился он на Илико, — последний раз предупреждаю: или перемени имя своей проклятой свинье, или я за себя не ручаюсь! При свидетелях заявляю!
— Ты что, пьян или белены объелся! Чего орешь?! — огрызнулся Илико.
— Он еще спрашивает! Половина села собралась у моего дома, — слышали, говорят, Серапион разрешился поросятами! Бабы к жене лезут с соболезнованиями!.. А он еще спрашивает!.. Убью обоих — и тебя и Твою паршивую свинью!..
Толпа покатывалась со смеху, и вместе со всеми хохотал Илико. Вырывавшегося из рук Серапиона насилу отвели домой.
— А поросята-то оказались самками… Все двенадцать… — проговорил Илико и искоса поглядел на Кучулию Цинцадзе.
Соседи понемногу разошлись. Остались только я, Илларион, Илико и Серапиона.
— Погубила она меня, — сказал Илико.
— Пойдем-ка домой, — сказал Илларион.
— Пойдем, Илико! — сказал я.
В ту ночь мы справили поминки по безвременно погибшим поросятам…
Шло время. Дни, не похожие друг на друга, как испеченные в золе бабушкины лепешки, сменялись днями. И каждый новый день приносил новую радость. Отцы, мужья, сыновья, братья возвращались в родные дома.
Из нашей семьи на фронте не было никого, но я каждый день вместе со всеми выходил на дорогу встречать грузовики, на которых возвращались в село раненые и увешанные орденами бойцы. Вместе с друзьями я обнимал и целовал их.
Незнакомые смущенно улыбались, знакомые ласково трепали меня по щеке и замечали, что я здорово вырос и возмужал. Радость, счастье и мир, неожиданно покинувшие наше село четыре года назад, вновь возвращались к нам. И село встречало их, как встречает мать давно потерянного и вновь обретенного сына.
Шла весна 1945 года…
Под щедрыми лучами солнца цвела пробудившаяся природа. Вдали, на склонах бархатистых гор, паслись стада. Воздух был наполнен ароматом полевых цветов.
В школе занятий уже не было. Мы готовились к выпускным экзаменам.
Я и Мери с утра шли на край села, к старой заброшенной мельнице, усаживались в тени огромного орехового дерева и занимались.
Вот и сегодня мы сидим под деревом и готовимся к грузинскому языку.
— Стихи ты должен знать наизусть, — говорит Мери. — Вот послушай — это Галактион.
В сердце мечта таится, Небо — полоской ясной. Юноша: «Стой, девица!» Девушка: «Сгинь, несчастный!»