У меня, бабушки, Илико и Иллариона есть одна общая корова. Зовут ее Пакизо. Пакизо — ровесница бабушки. Ну, если не бабушки, то Илико, во всяком случае. Вот уже пять лет, как Пакизо упорно отказывается от выполнения своих материнских функций. Как только мы ее ни кормили, чем только ни поили, какими только лекарствами ни пичкали — ничего не помогло: Пакизо не желала стать продолжательницей своего рода. Однако, несмотря на это, она доилась, и мы простили ей отсутствие материнских чувств. Согласно правилам компаньонства, Пакизо по очереди жила то у нас, то у Илико, то у Иллариона. Она одинаково любила и уважала всех своих хозяев и одинаково голодала у каждого из них. Это была на редкость рассеянная корова. Она охотно заходила в любой двор, где только видела раскрытые ворота; безропотно позволяла подоить себя каждому, кто только подходил к ней с подойником.
Этим летом Пакизо совсем отбилась от рук. Она перестала доиться, потеряла аппетит, похудела и, что самое главное, стала ужасно забывчивой: с трудом различала она бабушку, Илико и Иллариона, а меня и вовсе не узнавала. Одним словом, отжила свой век корова, поседела даже. Сначала мы пытались подарить ее друг другу, но, убедившись, что ничего не получается, собрались у нас за круглым столом на совещание.
— Всему есть предел, — начала бабушка, — в том числе и коровьей жизни! Что теперь делать, как с ней поступить?
— Продадим, — сказал Илларион.
— Что, кости? Это тебе не слоновая кость, — сказал Илико.
— Почему кости? Мясо.
— А где его взять?
— Ну, тогда сдадим на заготовки! — сказал Илларион.
— Кто ее возьмет?
— Да-а… Это тоже вопрос…
— Может, за шкуру дадут?
— Уж сдохла бы лучше, — сказал я.
— Только похорон мне не хватает. Сдадим, а там пусть хоть памятник ей ставят, — сказал Илларион.
…С утра начались приготовления. Я скребницей чистил и причесывал Пакизо, Илларион поил ее рассолом, Илико пичкал свежей травой, а бабушка теплой водой растирала ей колени. К двум часам дня приукрашенную, раздувшуюся, словно бурдюк, Пакизо торжественно вывели со двора. До заготовительного пункта предстояло пройти добрых три километра. Не успели мы пройти метров сто, как вдруг бабушка вскрикнула:
— Стойте, вернуть ее нужно!
— В чем дело, Ольга? — спросил Илико. — Слава богу, зашагала корова, разве можно теперь останавливать ee?!
— Подоить забыла! Замучится, бедняжка!
— Бочку сюда! Скорей! — закричал Илларион.
Я побежал домой и принес чайный стакан. Бабушка, Илико и Илларион целый час по очереди доили Пакизо, я придерживал ее за рога, чтобы не упала. Наконец стакан, наполненный пенообразной жидкостью, вручили мне.