Влив граммов сто, Сергей закрутил пробку. Сука открыл глаза, вроде попытался что-то прошептать, но изо рта хлынула белая пена, лицо скрючила судорога. Дернулись, как ток пустили, руки и ноги – и все.
– Вот как оно действует, – вырвалось из Шрама.
Покачиваясь («бляха-муха, словно марафон пробежал»), Сергей направился к последнему живому обитателю сучьей хаты. По пути в складках скатерти отрыл сигареты и зажигалку.
Подтащив чувака по кликухе Чубайс к шконке, прислонив к ней, Сергей связал ему руки бывшей своей веревкой. Пристроился возле и закурил.
Пока курил, Чубайс очухался.
– Знаешь такой стишок? – сказал ему Сергей вместо приветствия. – Я и сам не помню, где и от кого услыхал. Оцени:
Дети в лесу повстречали Чубайса
И – врассыпную под крик «Разбегайся!».
Но поскользнулся один на сопле.
Долго над этим смеялись в Кремле.
Ложный Чубайс нервно и заискивающе хихикнул.
– Давай, чеши языком, трави басни, вываливай до кучи все, чего знаешь. – Выпить Сергею хотелось до слюны по подбородку. Но «Тигоду» нельзя, доктора не велят. И другие марки, которые могут стоять – почему нет? – в холодильнике, тоже нельзя. Ведь и о завтрашнем дне подумать надо.
– О чем? – Голос самого рыжего и молодого заметно утончился против прежнего, каким раньше он отмачивал шутки и спрашивал «тащить ли вторую бутыль».
– О жизни вашей сучьей. Кто задачи ставит, с кем дело имели и прочее.
– Вы меня не убьете? – И всхлипнул.
И на «вы» обращаться начал, что, конечно, трогает душу подлинного интеллигента Сереги.
– Если заслужишь интересными историями, может, и не убью, – в общем-то, приукрасил реальность Шрам. Приговор Чубайсу был уже подписан, а мораторий на смертную казнь в сучьей хате Сергей вводить не собирался. Придется и рыжему испить напитка «Тигода-плюс».
«Ну все, мудозвоны, – Шрам почувствовал, как со дна души мутным илом поднимается злоба, злоба не сиюминутная, а основательная, – довели! Хорэ гадать, убьют не убьют, как меня замочат, кто, где и чем. Потому что тогда точняком замочат. И не сявка я, чтоб ждать и дрожать. Надо разворошить этот гадюшник. Добраться до падлы, которая заправляет этим беспределом. А „угловые» отцы теперь, после Клима, по-любому выходят вне закона. Ссучились по самую крышку, на разборе моя правда будет. Конечно, дожить еще надо до разбора…»
Ну это на завтра. А на сегодня хватило уж маеты. Выслушать этого, а потом – в люлю. Сегодняшней ночью можно себе позволить и поспать. В камере не останется посторонних. А дверной лязг он услышит. Обязательно услышит…