– С Вены я.
– Вот как. А куда ты направляешься?
Это хорошо, когда они спрашивают. Хуже, когда они просто говорят, обязательно скажут такое, что слушать тошно. Мальчик дернул за завязку своего мешка.
– Да насчет скота. Мистер Генри сказал, иди глянь скотину.
Вы видели? Улыбки как не бывало.
– Генри? – спросил мужчина. Он даже в лице переменился. Кровь бросилась в голову.
– Ты сказал, Генри?
– Да, сэр.
– Где он? Где-нибудь поблизости?
– Не знаю, сэр. Нету его.
– Где он живет? В каком доме?
Ага, подумал мальчик. Он не знает мистера Генри, но ищет его.
– Да тута.
– Что?
– Да енто вот дом-то евонный.
– Это его дом? Он живет здесь?
Кровь отхлынула от его лица, яснее стали глаза.
– Да, сэр. Когда дома. Нынче нету его.
Золотко Грей нахмурился. Ему казалось, он узнает этот дом без всякой подсказки, и, удивленный, что не сумел этого сделать, он повернулся и стал рассматривать строение.
– Ты уверен? Ты уверен, что он живет здесь? Генри Лестрой?
– Да, сэр.
– Когда он вернется?
– Да хоть завтра.
Золотко Грей пробежал большим пальцем по нижней губе. Затем отвел глаза от лица мальчика и вперил взор в дальние поля, все еще потрескивающие на ветру.
– Так зачем, говоришь, ты сюда явился?
– Скотину глянуть.
– Какую скотину? Кроме моей лошади, тут никакой скотины нет.
– Вон она, на задах, – он ткнул пальцем в сторону дома и скосил глаза. – Они завсегда вылазят. Мистер Генри сказал, чтобы я загнал, если вылезут.
Золотко Грей не расслышал гордости в голосе мальчика: «Мистер Генри сказал, чтобы я…», он был так ошеломлен, что от избытка чувств засмеялся.
Так вот оно, значит, какое – место, куда он держал свой путь и куда в любой день теперь мог явиться чернейший из черных мистер Генри.
– Ну так что же. Отправляйся по своим делам.
Мальчик цыкнул на мула, просто так, для порядка, и наподдал ему розовыми пятками по бокам, чтобы привести его в движение.
– Постой-ка, – Золотко Грей поднял руку. – Когда закончишь свое дело, вернись сюда. Мне нужна твоя помощь. понял?
– Да, сэр. Я враз обернусь.
Тем временем Золотко Грей отправился во вторую комнату переодеться. Сейчас он решил выбрать что-нибудь элегантное и серьезное. Настал подходящий момент. Взять тонкую рубашку, встряхнуть темно-синие брюки, подогнанные точно по фигуре. Самый подходящий момент и единственный момент, потому что отныне Вена будет знать его в той одежде, которую он выберет сейчас. Когда он достал из сундука и выложил на койку желтую рубаху, брюки на костяных пуговицах и жилет цвета сливочного масла, одежда напомнила ему плоского пустого человека с заложенной назад рукой. Он сел на грубый матрас, в ногах у плоского человека, и, увидев на ткани темные пятна, понял, что плачет.