– Андрюха, где болит?! – бросился к нему Данил.
– Грудь и еще… рука, – еле слышно прошептал Андрей.
– Сейчас, ты потерпи, – Данил повернулся ко мне: – Стас надо снять с него гидрокостюм.
Я кивнул, и мы вдвоем принялись стаскивать с Андрея гидрокостюм. Когда мы поворачивали его тело, чтобы вытащить руки из рукавов водолазной куртки, он еле слышно стонал. Мы с Данилом как могли его подбадривали. Я сейчас же принялся освобождаться от своей неопреновой оболочки. На солнце резина моментально высохла и стала обжигающе горячей. Представляю, какие страдания испытывал Андрей, пока я не снял с него гидрокостюм.
В это время Данил тщательно осматривал тело Андрея, именно так, как это делал Илья Константинович. Закончив осмотр, Данил повернулся ко мне. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, а слова подтвердили мои самые худшие опасения:
– Стас, дело плохо. Серьезно повреждена грудная клетка: сломано три или четыре ребра. Плюс к этому перелом правой руки и серьезный вывих правого тазобедренного сустава. Да еще сотрясение мозга. Андрюхе срочно нужно в больницу. И ему еще дико повезло, что все переломы обошлись без разрывов тканей.
Я мучительно соображал, подыскивая решение, а Данил, не дождавшись моего ответа, набросился на меня с расспросами:
– Но что с вами случилось? Где «Тритон»?
Я кратко рассказал ему о схватке с американскими «тюленями» и о том, как погиб наш транспортировщик, протараненный атомоходом. Данил слушал молча и, лишь когда я остановился, спросил:
– Как же такое могло случиться?
– Нас ждали. Для проведения ходовых испытаний подводной лодки не нужны боевые пловцы, обученные ведению подводного боя. Их вызвали, потому что руководителям испытаний стало известно о нашем присутствии. Американцы знали, что мы непременно появимся на их морском полигоне, и подготовились к нашему появлению.
– И что теперь, сворачивать операцию? – поинтересовался Данил.
– Подумаем об этом позже, когда окажемся на берегу и определим Андрея в больницу, – ответил я ему. – Правь к яхте.
Данил понимающе кивнул и, усевшись на корме, направил «Зодиак» к оставшемуся за горизонтом «Конкистадору». Я пересел ближе к Андрею и, чтобы приободрить его, положил руку на плечо. Он едва заметно улыбнулся в ответ, но ничего не ответил, так как его губы были плотно сжаты от боли. Мне хотелось с ним поговорить, но я не мог это сделать, так как должен был срочно придумать убедительную легенду для Родригеса.