Прямо над его головой выделывает замысловатые, акробатические кульбиты пара перелетных соколов. Внезапно, без предупреждения, они пикируют прямо на утес и лишь в последнее мгновение резко меняют направление полета и проносятся прямо сквозь стайку куликов-сорочаев, разлетающихся с пронзительными криками.
Теперь настает черед глупышей, скользящих длинными спиралями, как миниатюрные альбатросы. Они пролетают близко от него и опускаются на ближние уступы, так, чтобы получше рассмотреть стоящего среди них чужака. Их короткие тела и толстые шеи не вяжутся с широкой элегантностью размаха их крыльев. Создается впечатление, что это два разных существа, соединенные вместе.
Удовлетворив свое любопытство, эти жирные добродушные птицы вновь устремляются к морю, и он провожает их взглядом, пока они не превращаются в крохотные, то зависающие, то хаотично кружащие далеко внизу над водой белые точки. Если присмотреться, то можно различить и бакланов, выписывающих ленивые круги, а потом вдруг складывающих крылья и, рассыпая фонтаны брызг, ныряющих в воду. У него создается впечатление, что он смотрит не столько вниз на море, сколько вверх, на заполненное снежными хлопьями ночное небо. Какофония голосов образует непробиваемый барьер звука, внутри которого он различает отдельные крики разных птиц – как безобразные, режущие слух, так и более приемлемые для человеческого уха. Обрывками доносятся и отдаленные, дрейфующие по ветру на манер пения сирен голоса морских котиков. Но самые странные звуки издает ветер, продувающий, со стонами и вздохами, морские пещеры и выплескивающий свои жалобы к вершинам утесов, увлекая его вниз.
Тим Айлинг, личный секретарь министра внутренних дел, звонит Кейт в семь тридцать.
– Министр примет вас сегодня в четыре часа в резиденции на Куин-Эннз-гейт.
– Он уже принял решение?
– Он хотел бы сначала обсудить с вами несколько вопросов.
– Вопросов? Каких вопросов?
– Я лишь передаю указания министра, детектив.
– И это самое раннее время, когда он может? В четыре часа?
– Министр находится на конференции, посвященной законности и правопорядку, в Брюсселе. Где пробудет все утро.
Кейт, досадуя на всю эту бюрократию, закусывает губу.
– Передайте министру, что ровно в четыре я буду в назначенном месте.
Ренфру был прав. Айлинг и вправду не кто иной, как хренов педик!
Она заказывает себе билет на время ланча до Хитроу и оборачивается, чтобы поцеловать Алекса.
– Я бы не стал целовать меня, – говорит он из-под простыней, – у меня ужасный запах изо рта. Стоит, пожалуй, пожевать собачьего дерьма, тогда будет пахнуть лучше.