— Ты думаешь?
— Я, к сожалению, знаю. Лёйна — это бензин, там сосредоточены крупнейшие заводы по гидрированию бурого угля. Еще несколько таких бомбежек, и наши танки и истребители останутся с пустыми баками…
Поскорее бы уж, подумала Людмила.
— А на юг по этому автобану можно уехать в Чехословакию? — помолчав, спросила она.
— Нет, он за Хемницем поворачивает на запад — на Иену и Веймар. В Тюрингию. Ты там не бывала?
— Нет. А что?
— Просто вспомнилось — я там лежал в лазарете, прошлой весной Странно себе представить, что год назад я еще не знал о твоем существовании. Ты уже была, а я этого не знал… И сейчас вот, когда ты рассказывала про кирпичный тротуар под дождем, я тоже подумал — ты ведь сказала, что это было последнее предвоенное лето? Сороковой год?
— Да, сороковой, август сорокового года.
— Я так и понял. И тоже вспомнил, что сам я тогда был во Франции, мы-то воевали уже. И тоже ничего о тебе не знал, как и ты обо мне.
— К счастью, наверное.
— К счастью?
— Ну, я хочу сказать, что… Наверное, это было бы трудно для нас обоих — заранее знать, что будет.
— Не надо так, Люси, — он погладил ее руку. — Мы еще и сейчас не знаем, как все обернется. Вдруг будет так хорошо, что мы потом пожалеем, что не знали раньше. А то бы радовались заранее.
— Эрих, я так устала, — сказала она совсем тихо.
— Я знаю. Но потерпи еще немного, теперь уже недолго… Лишь бы Иоахим не выкинул какого-нибудь нового курбета.
— Курбета? — не поняла она. — Ты считаешь, профессор выкидывает курбеты?
— Он иногда недостаточно осторожен… Что, кажется, подходим?
Людмила повернула голову — по правому борту приближался плавучий дебаркадер, пароход выруливал к нему, сбавив ход.
— Да, это уже Котта, — сказала она. — А станция совсем рядом, вон посмотри. Сядешь на поезд, и следующая остановка будет Фридрихштадт. Может быть, сойдем вместе?
— Не надо рисковать, сойдешь лучше у террасы. Может быть, это и глупые предосторожности, но у меня неспокойно на сердце, когда мы вместе.
— А у меня наоборот, милый…
Они прошли к сходням, где уже столпилась довольно большая группа пассажиров, одетых не по сезону тепло, с туго набитыми рюкзаками и картонными упаковочными коробками вместо чемоданов, — женщины, дети, старики. Последнее время на улицах Дрездена можно было все чаще видеть беженцев из разбомбленных городов.
— Пропустим этих бедняг, — сказал Эрих, — Какое счастье, что ты живешь здесь. Я недавно был в Руре, это нечто неописуемое — Эссена не узнать, километры и километры сплошных руин… Итак, мы договорились? Поезжай спокойно в Шандау, и пусть тебе не снятся дурные сны, а при первой возможности я появлюсь — загляну хотя бы проездом.