— Вам же сказали, имела место самопроизвольная деактивация фульмината.
— Да, но почему? Мало, что ли, вы их перепробовали. У вас был хоть один случай отказа?
— Химия, — буркнул полковник. — Чертовски загадочная штука, Фабиан. Всегда ее опасался. Кстати — тот ваш химик, удалось его вытащить?
— Какой химик, простите?
— Вы зимой просили Ольбрихта помочь вытащить из-под Сталинграда какого-то химика.
— Ах, тот! Да, его оттуда эвакуировали. Только он не химик, а физик.
— Вот как. А вы, помнится, говорили, что он занимался изотопами?
— Да, Хеннинг, но это физика.
— Какая же, к черту, физика, если я отлично помню, как нам в академии морочили голову этими изотопами на лекциях по химии!
— Значит, то были другие изотопы, химические. Но что капитан Дорнбергер — физик, это совершенно точно. Я хорошо его знаю, он зять моего бывшего принципала, доктора Герстенмайера.
— Герстенмайер, — повторил полковник. — Что-то мне эта фамилия напоминает…
— Он был довольно известный берлинский адвокат, специалист по коммерческому праву. В его конторе я начинал практику, еще в конце двадцатых годов. Он тогда баллотировался в рейхстаг от народной партии.
— В конце двадцатых? Я в то время пытался поправить свои дела биржевым маклерством; возможно, на этой почве мы с ним и встречались. Если он занимался коммерческим правом, то вполне возможно. А где он сейчас?
— О, он умер в начале войны. Так вот, Дорнбергер женат на его дочери, там мы познакомились.
— Ах так. Значит, вы ходатайствовали просто за приятеля, — фраза прозвучала не как вопрос, скорее как констатация, и не слишком одобрительная.
— Не совсем так, признаться. Дело в том, что об этом меня попросил Остер. Не знаю, почему он сам не счел удобным обратиться к Ольбрихту.
— Он что, связан с абвером, этот ваш физик?
— Его хотели связать. Похоже, ничего не получилось.
— И здесь осечка. Зря, значит, вытаскивали…
— Не скажите. Просто подход, очевидно, оказался ошибочным… Дорнбергер — это, знаете… личность весьма любопытная. Мог сделать блистательную карьеру в науке, мне говорили специалисты.
— Но хоть человек-то порядочный?
— Временами — до глупости. Это ведь тоже поддается использованию. Я думаю, на Бендлерштрассе им будут довольны.
— Хитрецы, — буркнул Тресков. — Фабиан, остановите-ка машину, разомнем ноги… Вы так гоните, что мы явимся как раз к обеду, а я уже с трудом выношу эти торжественные трапезы с генерал-фельдмаршалом во главе стола… Бог меня прости, офицеру не к лицу такие высказывания о прямом начальнике — но до чего мне становится неприятна эта двуличная лиса…