Некоторое время они курили молча.
Потом Саша осведомился:
— Как вы считаете, Иван Егорович, в каком звании я войну окончу?
— Я думаю, не меньше маршала, — со смешком ответил Локотков. — Ты ж на генеральстве не помиришься?
— Мне капитаном бы с победой вернуться, — вздохнул Лазарев. — Другие, кто в живых останутся, мои дружки, небось давно капитаны, дальше пойдут, а мне хотя бы капитана…
— Ясно, — поднимаясь, сказал Локотков. — Все ясно, товарищ Лазарев. Иди спи. Отсыпайся за нервный период своей жизни…
Утром к Локоткову пришли «гестаповцы» во главе с товарищем Вицбулом. Они желали возвратиться в свое подразделение, «отдых», по их словам, кончился, пора поближе к войне. Иван Егорович их поблагодарил пожатием руки: не те были ребята, чтобы целоваться.
— А чего торопитесь-то? — осведомился Локотков.
Товарищ Вицбул усмехнулся.
— Поросенок больше нет, — сказала он, — сардины тоже нет. И петух не дают. До свидания после войны. Приезжайте в город Ригу, будем кушать и выпивать.
— Приезжайте в Таллин! — сказал бывший «гестаповский лейтенант».
— Приезжайте в Тарту, — пригласил третий.
Иван Егорович отметил им командировочные предписания, вывел чернилами: «Выбыл 3.I.1944 года». Помозговал, где бы написать о том, как великолепно выполнили они задание, но на бланке такой графы не было. И пришлось сказать обычную фразу:
— Что ж, товарищи, желаю вам успеха.
— И вам! — сказал товарищ Вицбул. — Если еще раз вы будете делать так, то мы можем приехать. И сначала покушать много свинины.
— Да, — подтвердил бывший «обер-лейтенант». — Это хорошо.
— И сигареты «Фифти-Фифти», — сказал самый младший, в прошлом «гестаповский офицер». — Заезжайте к нам. Мы близко теперь.
В сумерки этого же дня гроб с телом Петушкова, больную Ингу в немецком спальном мешке, Гурьянова, двух майоров и почту проводили на Большую землю. Летчики, узнав об операции «С Новым годом!», поклялись Лазареву страшной клятвой, на паяльнике и плоскогубцах, доставить товарища Шанину «в самый лучший госпиталь» и немедленно написать.
— У нас же авиапочта, — сказал Лазарев. — Регулярность обеспечена.
Ингу он поцеловал в лоб.
— Так с покойниками прощаются. Поцелуй в губы, я не заразная.
Он поцеловал, она закрыла глаза.
— Теперь жди, — услышал он, — слышишь? Я скоро. Я очень тебя люблю. И я поправлюсь, ты не беспокойся.
Лазарев тихо гладил ее по щеке, смотрел не отрываясь в запавшие глаза.
— Какой-то ты мальчишка, — сказала она, — несерьезный человек. И чубчик у тебя мальчишеский…
Локотков тоже влез в машину, но здесь он никому не был нужен. Инга его даже не заметила.