— Только не волнуйтесь, — успокаивала их Милли. — Мордехай Робертс встретит вас на станции, а после обеда отправит обратно на такси. А здесь Том подбросит вас на станцию на машине и встретит с обратного поезда в три девятнадцать. Держи деньги, Мур, и вот тебе еще пять шиллингов — вдруг захотите перекусить на обратном пути, потому что мисс Розали, конечно, очень предупредительна, не сомневаюсь, но о том, какой у мальчиков аппетит, она не имеет ни малейшего представления. Никогда не имела и с годами не меняется. А когда вернетесь, все мне расскажете.
Она нежно обняла каждого и выбежала из комнаты, бормоча: «Ячменный отвар с лимоном, через полчаса жаропонижающее, потом глазные капли...»
Тонино отодвинул чашку с какао.
— Боюсь, меня укачает в поезде.
Так оно и оказалось. Хорошо еще, что когда молодой человек, исполнявший обязанности секретаря Крестоманси, привез их на станцию, Муру удалось занять отдельное купе. Тонино забился в уголок прокуренной клетушки и, до отказа опустив окно, замер, прижав к губам платок. Нет, его не стошнило, но он все бледнел и бледнел, пока Мур не перестал верить своим глазам, потому что живой человек так побледнеть не может.
— И что, тебе всю дорогу от самой Италии было так худо? — потрясенно спросил Мур.
— Даже хуже, — промямлил Тонино сквозь платок и стал отчаянно сглатывать.
Мур знал, что должен проявить сочувствие. Его и самого страшно укачивало, но только в машине. Но, вместо того чтобы пожалеть Тонино, он даже и не знал, что чувствовать — превосходство или раздражение по поводу того, что Тонино опять было хуже, чем ему.
По крайней мере, это означало, что разговаривать с Тонино не придется.
Далвич был приятным местечком немного к югу от Лондона, в котором, как выяснилось сразу после того, как поезд отошел от перрона, дул сильный ветер, так и гнувший деревья, так что свежего воздуха оказалось хоть отбавляй. Тонино вдохнул полной грудью и начал понемногу приобретать прежний оттенок.
— Путешественник из него просто хуже некуда, — с симпатией заметил Мордехай Робертс, сопровождая их к такси, которое ждало неподалеку от станции.
Этот Мордехай Робертс всегда представлял для Мура некоторую загадку. У него были легкие, почти белые кудри и кожа кофейного цвета, и выглядел он куда большим иностранцем, чем Тонино, но говорил он при этом на превосходном и вовсе не иностранном английском. К тому же его английский выдавал в нем человека образованного, что тоже было загадкой, поскольку Мур всегда думал — это как-то само собой подразумевалось, — что мистер Робертс — просто слуга, которого наняли ухаживать за Габриэлем де Виттом, когда он ушел в отставку. Но при этом мистер Робертс, судя по всему, и сам прекрасно умел колдовать. Когда они забрались в такси, он посмотрел на Мура с упреком и сказал: