— И мы хотим его оттуда вытурить! — заявила Фрэнки.
— Чушь какая! — воскликнула Джесс. — Вы же не можете его оттуда вытурить, потому что дом принадлежит не ему, а его родителям. Он не виноват, что там живет! И обзываться нечестно! Ему не разрешают бить девочек!
Дженни усмехнулась. В такой позе, скорчившись на подоконнике, она была похожа на злую фею.
— А мы знаем, что ему нельзя, — хихикнула она.
— Он тоже обзывается, — добавила Фрэнки. — И мы не перестанем. Вот.
Джесс тут же повернулась и направилась к рассохшейся двери.
— Хорошо. Тогда мы не будем ничего делать Бидди. На милю к ней не подойдем. Вот.
Настало мучительное молчание. Джесс открыла дверь и попыталась выйти за нее как можно медленнее и не оборачиваясь, как будто ждала, что ее окликнут. Фрэнк поплелся за ней. Сестры Адамс не сказали ничего. Прежде чем послышался хоть какой-то звук, Фрэнк и Джесс успели пройти половину каменного коридора. И тут они услышали за спиной торопливые шаги — легкий, тяжелый, легкий, тяжелый. Дженни слезла с подоконника и изо всех сил старалась их догнать.
Она добежала до Джесс, схватила ее за руку и улыбнулась, глядя на нее снизу вверх. Когда Дженни улыбалась, она становилась почти такая же прелесть, как младшая сестренка Вернона.
— Ну пожалуйста! — взмолилась Дженни. — Ну пожалуйста, Джессика Пири, сделай что-нибудь Бидди, и я тебе что хочешь пообещаю! — И лицо ее снова стало как каменное и очень, очень голодное. — Пусть она вообще умрет, и тогда у меня нога поправится! — По ее щекам покатились крупные тяжелые слезы.
Появилась Фрэнки, безмолвно обняла Дженни и увела ее обратно в детскую. Джесс и Фрэнк пошли за ними, чувствуя себя непростительно большими и исключительно гадкими.
— По-моему, если Бидди умрет, толку не будет, — выдавила Джесс. — Тогда она не сможет снять порчу. Она сказала... — Джесс покосилась на Фрэнка. Бидди сказала свое «никогда» очень неприятным тоном.
Фрэнк вздрогнул.
— Дженни, — осторожно начал он, — а что у тебя за наследство? Или ты не знаешь?
Ответила Фрэнки, потому что Дженни уткнулась лицом в свой странноватый фартук и сдавленно рыдала в него.
— Изумрудное ожерелье. А у меня бриллиантовое. Только их уже нет. Все куда-то делось.
— А куда? — спросила Джесс.
Дженни помотала головой, не отнимая фартука от лица.
— Не знаю. Делось — и все тут. И мама тоже. — Она снова зашлась в придушенном плаче, трясясь всем телом.
Фрэнка передернуло. Дела с этими девчонками становились все запутаннее и запутаннее. Фрэнк понял, что в этой мрачной комнате с окном, загороженным мельничным колесом, он не может больше находиться ни секунды.