— Это верно, — кивнул Константин. — Не затем. Есть у меня к тебе заказ наиважнейший. И не ведаю я, кто кроме столь славного искусника за такое дело возьмется и выполнить его сможет. Такого ведь ни ты, ни другой какой мастер на Руси еще не делали. Первым будешь.
— Оно, конечно, за почет поклон тебе, княже. — И Юрий еще раз, хотя уже не так низко, как в первый, склонился перед Константином. — Однако заказ твой приять невмоготу мне, княже.
— Это еще почему? — удивился Костя. За три с небольшим месяца он как-то успел отвыкнуть от возражений со стороны простого люда, все больше и больше врастая в княжескую личину, и сейчас уже не столько негодовал, сколько искренне недоумевал, получив отказ — уж больно непривычно стало такое слышать.
— Нечем делать, — развел руками Юрий. — В прошлом месяце исполнил я твой последний заказ. Все в лучшем виде — как ты и повелел. Да и княжичу твоему переделанная мною бронь в пору пришлась — сидит как влитая. Малость на железо поистратился. Пришлось инструмент свой вместе с кузнею боярину твоему заложить, который в резу куны дает. Думал, за месяц рассчитаюсь, когда ты со мной расплатишься. К тому же ты слово княжье давал и за последнюю работу уплатить, и за то, что раньше заказывал. К дворскому твоему раз пять совался, да куда там — дальше приступка[12] он и не пускал. Пошмыгает носом своим длиннющим, дескать, нездоров ты еще, да и назад ужом. Или в житницу, или в иную какую подзыбицу[13] нырнет, и нет его. А реза-то растет помалу. Сегодня я ужо вдвое более против взятого должен.
— Ого, — покрутил головой Костя. — А кто же это из моих бояр такой прыткий?
— Известно кто, — слегка усмехаясь неумело играющему в забывчивость князю, — и мне нарочно, поди, на память жаловался, а чтоб гривен не платить, хитрован. — Юрий насмешливо назвал печально известное многим жителям Ожска имя: — Житобуд.
Константин тут же вспомнил недавний пир и внезапное умопомрачение несчастного боярина сразу после того, как тот разобрался, сколь много потерял в одночасье после растреклятой мены с князем. «Не зря я его обобрал, паршивца»,— мелькнула у него в голове злорадная мысль и он Уверенно обнадежил Мудрилу:
— Слово князя — золотое слово, — сразу же уточнив: — Разумеется, если слово это дал тебе я.
— И я так же помыслил, княже, когда заказ твой исполнял, — без тени улыбки согласно кивнул Юрий. Только где-то глубоко в его глазах при этом прыгали насмешливые бесенята. Впрочем, возможно, что Косте это только показалось.
— Ну, тогда будем считать, что это затруднение мы разрешили, — хлопнул Юрия по плечу князь, но тот, не угомонившись, переспросил: