Не отвечая ему, я растянула завязки дорожного мешка, достала все припасенное для побега, выложила на землю. На дне дожидался меня легионерский костюм.
Уже не придавая никакого значения тому, что Янтарный стоит рядом и смотрит, я с наслаждением стянула пансионатские тряпки, решительно оставшись голой. И с радостью наподдала им ногой, отправив в ведущий к потайной двери овраг.
Затем надела самое дорогое из продававшегося в Хвосте Коровы белье, натянула узкие лосины, кожаную куртку. Надела сапоги. На украшенный металлическими заклепками пояс повесила ножны с кинжалом из могильника Молниеносного. Застегнула пояс на талии.
Вроде бы все, но что-то тревожило.
Вспомнила и сорвала с волос серый суконный бант, который, по мнению пансионатского начальства, несмотря на свою сиротскую стоимость, страшно нас украшал, отправила его вслед за приличными юбками и башмаками с устойчивым каблуком.
Волосы радостно рассыпались по плечам и спине. В который раз подумала: как странно, у сестры волосы светлые, у меня темные. У нее глаза темные, у меня светлые. Она больше в папу, я в маму. А голоса одинаковые.
Ну что же они там в столице так сплоховали!.. Не такие уж мы, видно, и Умные…
— Тебе так больше идет, — вдруг сказал Янтарный. — И голова стала вся пушистая, раньше не так было.
Он повернулся и пошел оврагом к потайной двери.
Я постояла у края оврага, наблюдая за тем, как закрывается дверь в Пряжку.
Потом вернулась к мешку, собрала в него все вещи и перетащила мешок к ямке с листьями. Помянув добрым словом Ряху, принялась надувать сосватанную им шкуру.
Управилась я только к ночи, когда уже вовсю светила и над Пряжкой яркая луна. С ней спорило ущелье — в глубине его тоже что-то светило. Драконы еще не летали.
Высоко-высоко надо мной на стене маячила в лунном свете какая-то фигура. Не то Серый Ректор, не то Янтарный.
Мне было не до них. Я занималась хозяйством.
Ночь между Пряжкой и драконами прошла спокойно. Куда спокойнее, чем позапрошлая в холодном дортуаре.
Я лежала на надутой шкуре, в теплых штанах поверх костюма и под овчинной курткой. Смотрела на играющих в небе драконов, пока не уснула, убаюканная их пением.
Утром меня разбудило солнце.
Нежась под овчинкой, я снова перебрала в уме и подсчитала все, чем владела.
У меня была теплая одежда, кинжал, огниво, топорик, фляга, котелок, мешок, моток веревки. И шкура.
Не было еды.
Выспавшись и прикинув, что к чему, я, конечно, сообразила, что от помощи Янтарного зря отказалась. Совершенно напрасно. Минута озлобленного выпендрежа стоила очень дорого. Но жалеть было поздно, сама виновата.