Он и подписал, уже на полпути к небесным полям, где, боюсь, приземлился в полном одиночестве и долго с недоумением взирал по сторонам в поисках верной армии. К сожалению, надзидама не сказала, была ли при его дворе партия жен такой же влиятельной, как партия военных. Заменили их на куклы или оставили все как есть?
Облицовка насыпи над гробницей Молниеносного отражала солнечные лучи, словно зеркало. Только зайчиков не пускала. Плиты были отполированы на удивление хорошо.
Мы мельком оглядели долину и поехали дальше.
Качество дороги после Пуповины резко улучшилось, сразу запахло близкой столицей.
Река изменила пейзаж вокруг себя, плешивых кочек не осталось и в помине, все кругом цвело и пахло. Точнее, цвело бы и пахло, если бы была весна. Но и осенью было на что посмотреть.
И тут, на самом интересном месте, эта гнида надзидама приказала наглухо задраить окна в повозке, словно люки в корабельном трюме. Остаток пути мы провели как соленые огурцы в бочке.
Стоило ехать с открытыми окнами две недели по степи!
Скорость повозок увеличилась.
Мы пронеслись по мосту, прогромыхали по мостовой, кружили и заворачивали, ехали то вверх, то вниз.
В результате этих странных маневров нас привезли в какое-то странное помещение, пустое, необъятное, больше всего похожее на склад, и выгрузили с пожитками прямо на холодный грязный пол.
— Быстро переодеться в форму номер четыре, — прошипела с перекошенным лицом надзидама.
Сгрудившись кучкой посреди гулкого зала, пахнущего сырым погребом, мы в полном недоумении стали натягивать на себя белые блузы и серые юбки. Надзидама тоже спешно облачалась в свой, надзидамовский вариант этой формы, то роняя тесемки, то наступая на свои оборки.
— Поштроиться! — скомандовала она, держа в зубах шпильки.
Недовольно бурча, мы поштроились, то есть построились. Вошел Серый Ректор, оглядел наш нестройный ряд и растрепанную, скособоченную надзидаму, поморщился.
— Сейчас, барышни, вас заберут по домам родственники, но это не значит, что вы перестанете быть воспитанницами, — холодно сказал он. — Итак, прослушайте правила для воспитанниц, находящихся в отпуске. Перемещаться по улицам города, бывать в общественных местах и на публичных приемах дозволяется только в форме номер четыре и в сопровождении родственников. Появление на улицах после Часа Дракона[3] запрещено. Посещение увеселений запрещено. Замена перчаток на более светлые категорически запрещена. Раз в неделю вы обязаны явиться на перерегистрацию. Все.
Как и большинство наших суровых правил, выполнять их собирался только полный недоумок. Разве что кроме последнего правила. С перерегистрацией дело обстояло строго: не отметишься — объявят в розыск.