И сейчас я посапывала бы себе, засунув руки под мягкую подушку, пока они не обсудили бы все тайны мироздания.
Но когда эта гениальная мысль пришла мне в голову, я обнаружила, что забрела неизвестно куда. Было бы даже странно, если бы все пошло по-другому!
От расстройства я проснулась и перестала зевать.
Надо было выбираться к тетушкиному дому, но дорогу к нему я твердо знала только из центра, от ипподрома. Значит, надо выйти к ипподрому.
Выйти к ипподрому было не сложно: и он, и храм были видны почти из любой точки Хвоста Коровы. Попутными улочками я пошла к нему, злясь и на себя, и на сестру, и на весь белый свет.
— Опочки! Двадцать Вторая, куда бежишь? — возник на моем пути почти у самого ипподрома Ряха.
Я окончательно уверилась, что день сегодня черный и лучше бы было вообще не просыпаться с самого начала. Все одно к одному.
— Домой иду, — объяснила я. — С прогулки. Тороплюсь. У Ряхи были, похоже, свои планы насчет того, как я проведу этот день, потому что он уверенно сказал:
— Да некуда тебе торопиться. Дом — он никуда не убежит, ног-то у него нет. Пошли на ипподром, сегодня есть на что посмотреть.
Ряхино умение ловко отрезать уши придавало его словам особую убедительность.
Не успела я и рта раскрыть, а Ряха уже оценил выражение моего лица, как полное согласие, подхватил меня одной рукой, второй изъял у продавца жареных орешков большой кулек (об оплате речи не было, продавец был счастлив, что живым остался), вручил кулек мне и сладкой парочкой мы направились к входу.
— Счас сыграем, — радостно пообещал мне Ряха.
Я чувствовала, как в коленках у меня поселилась какая-то слабость, хвост обмяк, а на лице застыло невозмутимое выражение — точная копия морды каменной лягушки у гробницы Молниеносного.
Держа кулек за хвост, словно маршальский жезл, я послушно переставляла ноги, воспринимая мир как-то отстраненно.
— Ты орехи-то ешь! — ласково посоветовал Ряха.
Я послушно сунула в рот один орех. Он был соленым, а не сладким. Соленые орехи я больше люблю. Но сил обрадоваться этому не было.
Сопротивленцы бы сейчас локти кусали, увидев, как мы с Ряхой отправились прямиком в правительственную ложу.
Приземлив меня в кресло, Ряха на мгновение исчез, но не успела я вздохнуть поглубже, как он уже вернулся, потрясая какими-то листками.
— И на тебя взял! — порадовал он меня. — Заполняй. Чтобы он отвязался, я поспешно поставила крестики в первых же попавшихся клеточках.
Ряха заполнил свои листочки и вместе с моими отдал их неизвестно откуда взявшемуся человеку. Такого обслуживания не было даже на западных трибунах.