Я откланялся и направился к выходу, однако возле дверей обернулся.
— Знаете, Пауль Альбертович, — произнес моими устами сидящий во мне демон обиды, — а ваше сравнение хромает. Разве Кандерс не знал, что делает, когда сеял свои «зубы дракона»?
На этот раз на лице генерала не дрогнул ни один мускул.
— Чего-то наверняка не знал, — ответил он. — Скажем, того, что его ученики будут убивать друг друга. Словно между ними кто-то бросил кусок золота.
— Приветствую всех собравшихся! Я, как всегда, последний ? Увы, прискорбная привычка. Все никак не найду времени от нее избавиться. Тема сегодняшней встречи уже оглашена ?
— Здравствуй, Патрик. Тема не оглашена, но, полагаю, она и так известна. Предлагаю каждому дать свою оценку случившегося и высказать соображения о наших возможных действиях.
— А они должны последовать ?
— Я вижу, Патрик, ты готов высказаться. Давай с тебя и начнем.
— С меня так с меня. По вашим лицам я вижу, что у всех на устах слово «трагедия», и оно, разумеется, прозвучит сегодня не раз. Рискну навлечь на себя упреки и даже чей-то гнев, но я бы поспорил о жанре. На мой взгляд, здесь более подходят такие термины, как драма или боевик, — поскольку речь идет о преступлении. Все мы знаем, чьих рук это дело, но лишь немногие, полагаю, догадываются о мотивах. Ведь мало кто из нас интересуется тем, что происходит в мире. А я вот иногда слежу. И могу сообщить, что наш погибший товарищ некоторое время назад выступил с рядом публичных заявлений, в которых выразил намерение «рассказать о великом Учителе, которому он всем обязан». Вы понимаете, к каким последствиям для нас это могло привести. Томас по понятным причинам воспринял эту угрозу крайне болезненно…
— Он просто струсил!
— Можно сказать и так. Трусость и еще, пожалуй, ревность: мол, кто дал Максиму такое право? Почему он, а не я? Таковы были мотивы. Действия как бы вытекали из них, а также из его представлений о должном и недолжном, из его гипертрофированного восприятия собственной персоны.
Такова оценка. Что касается наших действий, то, как я полагаю, их не может быть. Что, скажите на милость, мы должны сделать? Судить убийцу? Кто именно будет судить и согласно какому праву? И какой приговор мы можем ему вынести? «Око за око»? Эти вопросы неразрешимы, так что в этом смысле не следует предпринимать ничего. Другое дело — то, что делал Максим и что прекратилось с его смертью. Может быть, кто-то возьмет на себя его направление? Клавдий, например, или Эзра — хотя я его что-то не вижу…
— Эзра уже год не выходит на связь и не посещает наши собрания — ты не слишком наблюдателен, Патрик. Итак, одно мнение высказано. Кто следующий?