* * *
...Он слышал, как вонзалось в землю над ним лезвие лопаты, шум, в сотни тысяч раз превышавший тот, каким он, скорее всего, должен был ощущаться.
— Генри!
Голод резко выплеснулся в направлении голоса, вынося его на гребне волны.
— Генри!
Его имя. Это она его звала. Он ухватился за звук, ставший единственный его надеждой.
— Генри, ответь мне!
Хотя голод захлестывал его сознание, он сумел выговорить:
— Аннабель...
Затем, протестуя, взвизгнули гвозди, и откинулась крышка гроба. Бледные руки, сильные, нежные руки обвили его, сдерживая рвущуюся наружу ярость. Грубую домотканую холстину сорвали с него, обнажив алебастровую кожу, она прижала его к груди, и он смог насытиться кровью, изменившей его природу, защищенный от света шелковым занавесом черных как смоль волос.
* * *
Он не мог освободиться.
Четыреста пятьдесят лет тому назад его спасла любовь женщины.
Он не должен поддаваться отчаянию.
Но Аннабель на то, чтобы найти его, понадобилось три дня...
«Вики, приди ко мне. Прошу тебя. Я не смогу пережить это снова».
* * *
Коридоры всегда были безлюдны, пусты и тускло освещены, когда она проходила по ним; лишь звук шагов отдавался гулким эхо. «И сегодня вечером все точно так же, — твердо говорила себе Дженис Брайт, уверенно шагая вперед. — Они так же пусты. Из звуков слышны только мои шаги. А тени означают лишь отсутствие света».
Но теперь она ощущала движение воздуха в тех местах, где никогда его прежде не замечала, и все здание словно излучало ауру неизбежной обреченности.
«Это не только мелодраматично, но и попросту смешно». Женщина украдкой обтерла повлажневшие ладони и сконцентрировала взгляд на следующей группе светильников. Она не будет поддаваться страхам, с ней этого никогда не было, и она не собиралась подчиняться им теперь.
Кто же теперь находится в герметичном боксе номера восемь?
Имелось множество различных и весьма основательных причин, объясняющих, почему именно сегодня Дональда Ли целый день не было видно; расследование, предпринятое Вики Нельсон, было только одной из самых очевидных. Дональд, очаровательный, талантливый и недисциплинированный, никогда не испытывал особых трудностей, чтобы подыскать причину, по которой ему необходимо было взять отгул.
Так кто же теперь находился в герметичном боксе номера восемь?
Перед ее мысленным взором по-прежнему мелькал бумажник Генри Фицроя, брошенный поверх стопки одежды.
Кто был в герметичном боксе номера восемь?
Существовал лишь один способ выяснить этот вопрос.
Свернув за угол, доктор Брайт смогла различить очертание двери, ведущей в лабораторию. Свет не проникал ни в одну из щелей; им пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться такого результата.