— Причина? — Глухо прозвучало из-за ширмы.
— Причина моей вынужденной жестокости состоит в том, что умершие по завершении полного изменения тела люди в своем посмертии становились рабочим материалом для некроманта. Собственно говоря, изменения и были направлены на то, чтобы как можно лучше подготовить трупы к поднятию. Подробную механику процесса может изложить любой сведущий маг, которого привлекут к расследованию. Мои же выводы основываются на случайно произошедшем событии, тем не менее не оставляющим сомнений в грозящей опасности.
— Какова роль мэнсьера?
— Покойный управитель города оставался таковым до самого конца. Несмотря на жестокий шантаж, он сделал все возможное, чтобы ограничить распространение отравы. Например, ввел паи на продажу воды, что резко сузило круг ее потребителей, потому что бедняки не могли приобретать привозную воду, а сами могли доставить для себя очень небольшое ее количество.
— Это оправдание?
— Это признание заслуг. Я понимаю, что как человек, облеченный властью и сознающий ее тяжесть, мэнсьер должен был бы поставить в известность герцога Магайона и других высокопоставленных лиц, но не сделал этого, поскольку тревожился за жизнь своей несовершеннолетней и незаконнорожденной дочери.
— Этого достаточно для предательства?
— Более чем. Но повторюсь: мэнсьер не предал свой город. Он искусно растянул время, прикрываясь получением прибыли от продажи воды. Возможно, именно эта задержка позволила мне обнаружить угрозу и устранить ее источник.
— Есть и другой?
— Некромант, собирающий себе армию мертвяков, все еще неизвестен, а значит, опасность не уменьшилась.
Какой дразнящий аромат, все-таки. Неужели это…
— Навигатор выслушал тебя, — возвестила стражница слева, но я остался стоять на месте, чем вызвал ее неудовольствие:
— У тебя есть, что еще сказать Навигатору?
— Нет… То есть, да. Один вопрос. Я чувствую некий запах, который… Скажите, это случаем не дабаррские дыни?
— А что, если так? — С некоторым интересом осведомились из-за ширмы.
— Знаменитые дабаррские дыни, вываренные в меду и обсыпанные мелко нарубленными и обжаренными в сладком масле орехами? Дыни, сочащиеся нектаром, от которого руки становятся приторно-липкими? Дыни, которые мужчинам продают за серебряную монету штука, а молодым красавицам уступают за одно лишь созерцание того, как они облизывают свои тонкие пальчики?
— Будем считать, что ты прав. Однако чем вызван твой вопрос?
Я виновато улыбнулся:
— Простите мою дерзость, но… Мне очень хочется снова их попробовать.
— Снова? — Глухо дрогнул голос.