Сотник смотрел на сидящего перед ним паренька и думал, что уж больно тот молод и нахален. Но, с другой стороны, и слухов о подвигах этого молодца предостаточно. А главное, сам царь его прислал. Значит, свое мнение нужно пока держать при себе, а там видно будет, на что годится эта прыткая молодежь.
Не успело солнце подняться и осмотреться по сторонам, как к крепости приблизилась группа всадников в одинаковых серых плащах.
— Они, — проговорил стоящий рядом один из бывших в дозоре дружинников.
— Пошли. Как полномочный представитель царя беру переговоры на себя.
Сотник попытался деликатно намекнуть, что выходить совершенно не обязательно и со стены прекрасно все слышно, но было поздно: Санька, лихо подбоченясь, уже стоял за воротами.
— Привет, мышата. Как жизнь? Почем баранки на базаре?
В рядах «серых» произошло замешательство. Уж кого-кого, а эту сияющую физиономию здесь явно не ожидали увидеть. Капюшоны повернулись друг к другу; зашелестела быстрая, неуловимо-тихая речь. Действительно мыши — не поймешь, кто, чего, лиц не видно. Наконец один из них заговорил:
— Мы слуги господа нашего Иисуса Христа.
— Да и мы не басурмане какие.
— А договор у вас есть?
— Какой такой договор?
— Официальный. У нас с господом бумага подписана. Мы ему — почет и уважение, он нам — помощь и содействие в делах наших.
— Ну и где эта ваша бумаженция?
— Далеко. В сторожевой башне. Под надежной охраной.
— Так что вы должны…
— Не знаю, не знаю. Не имел, не привлекался, никого не обижал, ни у кого ничего не занимал, а значит, никому ни чего и не должен. И потом, у нас людям верят, но не до такой же степени.
— Если вы с радостью не примете наших условий, то вам придется горько об этом пожалеть.
— Ничего не пойму. Вера у нас одна? Одна. А вы грозитесь.
— Ваша вера ложная. Правильная — наша.
Дружина тихо зароптала. Какой-то наиболее ретивый монах все подпрыгивал и тянул руку:
— Ах ты, мурло заморское. Мужики, дайте я ему по сопатке вдарю. Вмиг прозреет.
— Тихо! — Успокоив своих, Санька снова повернулся к парламентерам. — Мы вообще-то люди мирные, тихие. Нас не трогают — мы не трогаем. Так что идите себе подобру-поздорову от греха подальше.
— Гнев господа страшен. Наказание неотвратимо. — И серая группа повернула обратно.
Дружина смотрела им вслед, и кто-то задумчиво произнес:
— К вечеру нападут.
— А, ерунда, — потянулся Санька. — Их всего ничего. Удвоить караулы. Оружие к бою. Один полк поставить в за саду, другой за обозом. Крестьян в ополчение…
Сыч нахмурился:
— Тут в грамоте сказано, что ты нам в помощь прислан. Так что запомни, главный здесь — я. У нас сотня не собрана, всего два десятка человек. Какие полки, какие засады? И холопов без доспехов да мечей вмиг порубят. Их тут тоже всего ничего. У нас ведь застава сторожевая, а не посад. Так что иди отдохни, а я уж тут как-нибудь сам управлюсь.