…И вот теперь, спустя три года, окружающее пространство внезапно дало трещину.
Это произошло спустя сутки после возвращения с Эреса.
Накануне она скупо отчиталась перед Стаферсом и вернулась на борт «Новы». Разум был переполнен тревожными ощущениями, хотелось быстрее оказаться дома. Проходя через шлюз космической яхты, которую она давно считала своим единственным убежищем, Даша обратила внимание на небольшой предмет, лежащий на полу шлюзовой камеры.
Подняв его, она поняла, что держит в руках кибстек. Просканировав структуру прибора, она не нашла в его схемах ничего опасного для себя, но личный компьютер, без сомнения принадлежавший Шелесту, возбудил в ней интерес. Она никогда не пользовалась подобными устройствами — зачем мнемонику персональный компьютер? — но знала, что кибстек принято носить на руке как своего рода браслет.
Машинально защелкнув крепления кибстека на левом запястье, она ощутила, как тонкие иголочки контактов вонзились в кожу.
Любопытно.
Система кибстека ничем не проявила себя, тонкий браслет будто затаился, как обвившая запястье холодная змейка.
Даша в тот вечер чувствовала себя слишком усталой, чтобы разбираться с найденным прибором. В ее сознании после ожесточенной мнемонической атаки так же, как и у Рауля, начинали проявлять себя смешанные образы, частично принадлежавшие ему.
Это были совершенно новые, незнакомые, непознанные ощущения, они тревожили и смущали разум.
Нужно отдохнуть. Выспаться.
Проснувшись, она ощутила, что в серой реальности произошли несанкционированные перемены.
Кто-то находился рядом с ней, но Даша не могла определить, что за существо посмело проникнуть в ее замкнутый виртуальный мир.
Оно не определялось простыми критериями. Не живое, но и не механизм. Мгновенное сканирование не обнаружило посторонних на борту «Новы», автоматика корабля докладывала о полной исправности всех систем.
Даша открыла глаза.
Она часто просыпалась в виртуальном пространстве, для нее это было естественным явлением.
Ее окружал мир, созданный силой мысли, отражающий состояние души, субъективное пространство, подвластное ее воле, где она могла воплотить все, что угодно… но серые краски сумеречной абстракции оставались неизменными день за днем, год за годом.
В нескольких шагах от нее, нарушая мрачную гармонию, сидел эреснийский скарм.
Его черная лоснящаяся шерсть, мощные мускулы, обозначающие себя при каждом незначительном движении, внимательный умный взгляд зеленых глаз — все создавало правдоподобный образ, скарм выглядел живым и… неуместным на фоне серых, безликих фигур, которые постоянно возникали вокруг с тем, чтобы медленно растаять в сумерках.