Но океан первородного мрака, одеяния Западной Тьмы, надо не только встраивать в стены Башни — их требуется чем-то крепить. Средств не так много — или чужая кровь, или собственная. Но тогда вместе с собственной жизнью, даже если это жизнь Разрушителя.
Он лежит громадным телом на раздробленном ключе, отпершим ему Чёрную башню, и чувствует, как множество острых осколков, поднимаясь сами собой, впиваются в него, легко пронзая внушительную, достойную любого дракона, броню. Теплые струйки бегут по животу и груди, слегка кружится голова, но боли словно бы и нет.
— Папа, — тихонько произносит Аэсоннэ, прижимаясь к его неровно, затруднённо вздымающемуся боку. Она уже не плачет, она понимает, что значит кровь, текущая из-под такого грозного на вид тела.
— Ничего, дочка. — У Разрушителя ещё получается произносить слова человеческим голосом. — Ничего… зато Эвиал мы оставим чистым.
Вся сила и мощь, таившиеся в Западной Тьме, сейчас высвобождены. Исполинское чёрное копьё вздымается всё выше и выше, дробя острым наконечником ничтожные каменные кубики, возведённые охваченными гордыней глупцами для других глупцов, жадных до дармовой силы.
Я вырву из мира эту заразу. Вытащу её прочь, на свалку, в поганые канавы, сожгу в звёздах — найду, что сделать. Только бы дотянуть. Только б дожить…
— Остался свободный Кристалл, — всхлипывая, шепчет драконица. — Кристалл Сфайрата. Он… теперь вне Эвиала.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. — Она слабо пытается улыбнуться. — Я же дракон. Дракон, не имевший, что хранить. Пустоту и незащищённость Кристалла я чувствую сразу.
— И что?
— В нём — огромная сила, папа. Потому что он — последний, вся сошедшая с ума магия Эвиала сейчас вливается в него, в него одного. Мы сможем это использовать — когда не останется иного выхода.
— Спасибо, дочка. А теперь…
— Фесс. — Спокойный знакомый голос. Из плавающего перед закрытыми глазами тумана выступает Император: — Давно не виделись, старый друг.
Рядом с правителем Мельина возникает ещё один воин, огромного роста, широкоплечий, в чёрных доспехах. В руках у Императора — горящая сосновая ветвь.
— Приходи, — говорит Император. — Я укажу путь. Правь на мой огонь.
Вдоль незримой, но трепещущей струны, вдребезги разнося подземные бастионы и казематы, движется чёрное остриё. Разрушитель знает, что поверхность близка — а там те, кого он не хочет убивать.
Мысли и желания — просты, отчётливы и коротки. Разрушитель вновь видит себя человеком, стоящим подле огнистой трещины, за плечами развевается плащ, чьи полы тянутся до самого горизонта. Император стоит на другом краю трещины, пламя обвивает его ноги, языки поднимаются — однако он остаётся спокоен, и Разрушителя пронзает острая боль потери: правитель Мельина тоже… как Рысь-первая, как драконы, как Тёмная Шестёрка…