– Не отвлекать рулевого разговорами, а то заедем не туда!
– Погружаемся! — крикнул изобретатель.
– Даю полный ход! — весело ответил Муромец и нажал на педали. Через минуту стало слышно, как вода обтекает деревянный корпус лодки.
Пламя свечи освещало неверным, дрожащим светом богатырей, работающих в поте лица, козленка, пристроившегося на половичке, изобретателя, склонившегося над каким-то прибором, и притихших кумарских властителей.
Царь Дормидонт молча сидел на лавке в углу и так же молча разглядывал своего верховного канцлера, словно это была какая-то незнакомая, но малопривлекательная вещь.
– Ваше величество! — Канцлер вежливо поклонился и протянул государю свиток. — Вот это необходимо подписать!
– Подписать?! — взорвался Дормидонт. — Опять подписать?! У меня уже руки болят от этих подписей!
– Что там?
– Пустяки, ваше величество! — Кощей ласково улыбнулся. — Нужно подписать приказ об аресте боярина Пушкина. Я думаю допросить боярина с пристрастием, а потом казнить, погрузив его в кипящее масло!
– В масло? — саркастически произнес Дормидонт. — В кипящее? Ну-ну. А хоть какое масло?
– Пушкин все-таки знатного рода, — по-деловому сообщил Кошей, — подсолнечное, стало быть, не годится. Конопляное — тем более. Мы думали насчет льняного, но остановились на оливковом. Аккурат на этот случай у меня припасено две бочки!
– Оливковое масло?! — неожиданно взвизгнул царь. — Мне салат мажут кукурузным, а для Пушкина оливковое?! Ну и порядки у тебя, канцлер!
– Ваше величество, — не смутившись, возразил Кощей, — я слышал, что в оливковом много холестерина, — оно вам противопоказано! Кстати, может, позвать доктора? Что-то вы побледнели...
– Доктора-проктора! — передразнил его Дормидонт. — Опять валерьянка? — Царь выхватил из кармана плоскую фляжку, отвинтил крышку и сделал несколько быстрых глотков, так что Кощей не успел отнять у царя неизвестное зелье.
Вытерев набежавшие слезы, с трудом выдохнув воздух, Дормидонт махнул рукой:
– Хочешь попробовать? — Побултыхав фляжку, он протянул ее Кощею. Канцлер осторожно понюхал содержимое, покачал головой, а затем довольно умело опустошил фляжку до дна. Занюхав рукавом, он невольно скривился.
– Нет. Это не ром!
– Конечно, самогон! — весело согласился царь. — Сивуха! Кстати, сам гоню. Да. Вопреки твоим дурацким указам. Где Ивашка? Сгубили молодца, ироды проклятые! — Он с обидой посмотрел на Кощея. — А ты хвалился: дескать, у меня служба безопасности, разведка, богатыри, стрельцы... Все даром хлеб едят! Все! А ты Пушкина — в масло! Да Пушкин, может, и ни при чем? И вообще. Люблю я его, чертяку! Может, не из него, так из его внуков-правнуков толк выйдет! В масло-то всегда успеем, ты вон его лучше на Матильде жени! Который год девка мается! А ведь и мордаста, и грудаста! Любого мужика обломает! А?