— Из-за него, — герцог снова показал на доспех. — Любая система должна развиваться. Единая Европа неизбежно пойдет на восток. Конфронтация с Русью всегда приносила моему народу одни беды. Лучше уж мой маленький Дармштадт войдет в ЕАС и познает тихое мирное процветание, чем станет частью возрождающейся агрессивной империи.
Я молча смотрел на герцога. Конечно, он многого недоговаривал. Как любой политик, он не мог принимать решений, исходя из собственных пристрастий, и должен был руководствоваться интересами своего государства и волей народа. Но сейчас его страна действительно стояла на распутье. Если бы мы отказали Дармштадту в ускоренном приеме в ЕАС, то неизбежно толкнули бы в объятия Альберта Баварского с его безумным проектом великой Германии. Потому Фридрих и не оповещал нас раньше — ждал, пока не придем к нему сами. Маленький, беззащитный курортный Дармштадт со своей межгерманской биржей во Франкфурте никому не нужен как самостоятельное государство. Без поддержки России союз немецких государств поглотил бы его в два счета. Нет уж, лучше герцогу Фридриху Дармштадтскому добровольно подписать Мюнхенскую декларацию, чем лишиться престола и окончить свои дни в изгнании где-нибудь в Братиславе. Я мысленно восславил те усилия, которые приложил, чтобы убедить союз промышленников и императора в необходимости принять Дармштадт в ЕАС. Теперь Фридрих смог выбирать, и предпочел он, конечно же, быть главой одного из государств ЕАС, чем рядовым членом сената объединенного германского королевства. Ничего не поделаешь, такова политика. А Россию можно было поздравить с победой в очередном из раундов бесконечного поединка на мировой политической арене.
— Информация, которую вы мне сообщили, очень ценна, — произнес я. — С вашего позволения, я немедленно свяжусь с Зимним дворцом, чтобы передать ее непосредственно императору. Я очень рад, что этому тевтонскому доспеху вы предпочли костюм дипломата.
— Скорее уж одеяние купца, — усмехнулся герцог. — А доспех можете взять себе. Мне он действительно не нужен. Делайте с ним что хотите.
— Что хочу? Что ж, воля ваша.
Я выхватил из ножен меч Масамунэ и одним ударом рассек нагрудник с выгравированным на нем орлом. Разрубленный доспех с грохотом обрушился на каменный пол.
— Пусть этот экспонат останется в вашем музее, — предложил я, — как напоминание о том, что ни один агрессор не может чувствовать себя в безопасности даже за самой крепкой броней.
Герцог цокнул языком.
— Превосходный удар, князь. Скорее, это будет символ победы восточной мудрости над западным рационализмом.