— Я полагаю, вы уже в достаточной мере ознакомились с моей деятельностью за последние годы, — проговорил Гоюн после непродолжительной паузы.
— Сложно судить о ней в полной мере по рассказам Андрея и материалам в открытой печати, — заметил я.
— По рассказам Андрея вообще ни о чем судить нельзя, — усмехнулся Гоюн. — Ученик моего ученика не мой ученик, а между мной и Андреем пять или шесть уровней адептов учения «Небесного предела». И вы совершенно зря решили с его помощью «проверить меня на вшивость» — кажется так вы, русские, это называете? Я не упиваюсь ни иерархией, ни властью. Для меня существуют только понимающие и непонимающие.
— А как насчет девяти уровней постижения? Разве у вас нет строгой иерархии?
Гоюн брезгливо отмахнулся и насмешливо посмотрел на меня.
— В вопросах понимания существует только «да» и «нет». Для того, кто достиг понимания, все уровни, которые предшествуют пониманию, ничтожны.
— Исчерпывающий ответ, — кивнул я. — Я хочу заметить, что вы очень откровенны в беседе со мной.
— Я ведь пригласил в свой дом мастера. Зачем же время попусту терять?
— Логично, — согласился я.
— Учитель всегда поступал так же в отношении своих учеников.
— Это правда. Кстати, об учениках. Я слышал, что новый премьер-министр Поднебесной И Чан — ваш ученик.
— Это громко сказано. Впрочем, он учился у меня.
— Многому, я полагаю.
— Он постигал учение «Небесного предела».
— Похоже, сейчас он воплощает его в жизнь.
— Учение «Небесного предела» не является политической доктриной. Оно не содержит ни конкретных рекомендаций по международной политике, ни экономических программ.
— Но философское учение, которое нельзя применить в жизни, является пустым умствованием. Философия диктует основные жизненные принципы, и если судить по действиям нового правительства Поднебесной...
— Вы серьезно считаете, что в злодеяниях немецких фашистов виноват Ницше, а в кровавой бойне, которую устроили в России большевики, — Карл Маркс?
— Я никогда не считал нацистов учениками Ницше. Что же касается Маркса, то я полагаю, он несет свою долю ответственности за действия своих адептов. Каждое слово имеет свой вес и находит свой отзвук, и они тем более весомы и звучны, чем глубже видит тот, кто их произнес. Человек, который берется за создание собственного философского учения, не может не нести ответственности за то, что сделало его имя.
— Не ожидал, что вы такой моралист, — усмехнулся Гоюн. — Мне всегда казалось, что вы человек очень практичный и по-европейски рациональный.
— Если вдуматься, то мораль практична и рациональна. Так что, полагаю, ваше представление обо мне не столь уж неверно.