Атланты приближались, сжимая в руках оружие. Древние излучатели были неплохо знакомы Верменичу, но основная угроза исходила не от них. В конце концов на Рианне было разработано ручное оружие куда серьезнее. Куда опаснее был разум пятерых Архонтов — если, действуя сообща, пятеро смогли пробить почти абсолютную пси-защиту то'орк, то страшно подумать, что они могут сделать с кем-то другим. Выжечь мозг? Или в одно мгновение полностью сломить волю, заставить подчиняться...
— Сережа, — прошептал он, — беги к остальным. Пусть...
Договорить он не успел.
Из-за деревьев показалась небольшая фигурка... в первый момент Ярослав подумал, что это кто-то их вампиров, Шенк или Синтия... и только мгновением позже понял, что вампиры не летают в человеческом обличье и уж тем более не делают это так медленно и неуклюже. А Гермес расходовал последние силы, выжимая из своего износившегося за тысячелетия организма последние крохи магической энергии. Зачем это понадобилось старому богу... почему он не захотел выстрелить из-за деревьев, где сохранялся хоть иллюзорный шанс укрыться от ответного удара? Или Гермес сознательно отвлекал внимание на себя?
Тонкие руки старика сжимали древний лук. Ярослав помнил, как Сергей пытался натянуть тетиву и как отнюдь не размякшие от мирной жизни мышцы капитана не смогли справиться с упругим деревом... сам он не стал и пробовать, от оружия исходила магическая эманация, которую несложно было ощутить. Этот лук, как верно говорил Гермес, был сделан магами и для магов. Чтобы им воспользоваться, надо было либо знать, как это сделать, либо обладать чудовищной, нечеловеческой силой Геракла. Да и легендарный древний герой, по словам Гермеса, не мог использовать Солнечный лук даже на тысячную долю его истинных возможностей — по причине неспособности к магии.
Силы у пенсионера Зобова не было. Знания у Гермеса было более чем достаточно. Атланты замерли, наблюдая за сумасшедшим, вознамерившимся выступить против них, против Властителей Древней Атлантиды, почти бессмертных и почти всемогущих, всего лишь с луком и стрелами.
Быть может, они презрительно усмехнулись...
А потом стрела сорвалась с тетивы, и время остановилось.
Несмотря на то, что до Гермеса, зависшего в воздухе со своим луком, было далеко, Ярослав видел все, словно находился в нескольких шагах... нет, словно просматривал отснятую пленку кадр за кадром, увеличивая важные фрагменты и отбрасывая незначительные.
Вот стрела срывается с тетивы, и почти сразу вокруг нее начинает струиться слабое золотое сияние, которое с каждым моментом, с каждым метром становится все ярче и ярче. Миг, другой — и теперь стрела представляет собой стержень ослепительного золотого пламени, словно обретший материальность луч солнца... От этого стержня упругими волнами расходились сотрясения магического поля, стрела не просто пронзала воздух — она рвала пространство, причем и физическую, и магическую его составляющие, оставляя за собой медленно тающий коридор разрыва. Ярослав не верил своим глазам — эта стрела, будучи выпущена из волшебного лука, вызвала самый настоящий разрыв Границы, очень маленький, очень локальный... Вскинулись навстречу излучатели Атлантов, они, вероятно, могли сжечь стрелу в полете — но огненный стержень, мчащийся к ним, уже не принадлежал этому пространству, он был овеществленным разломом мирового порядка — и против него были бессильны любые виды оружия или брони. Импульсы излучателей пронзили летящий сгусток света, не причинив ему ни малейшего вреда, — и умчались вдаль, превратив на своем пути в облачко пепла незначительную преграду в виде хрупкого человеческого тела. Лишь выполнивший свою задачу лук упал на землю, ничуть не пострадавший. Изделие Мастера Мастеров, лучезарного Аполлона тоже неподвластно было разрушительному воздействию грубой энергии.