– Как же, как же! – поддразнил ее Шон.
– Ты меня еще не знаешь.
Подойдя к зеркалу, Саманта сдернула резинку со своего конского хвостика, тряхнула волосами и нахмурилась, заметив прыщик на лице.
– Ну, я, например, только рада, что мы переезжаем, – заявила она. – Мне надоело, что все на меня глазеют и говорят за спиной всякие гадости про папу.
«Боже, пошли мне сил!» Скрестив руки на груди, Клер прислонилась к комоду.
– Какие гадости?
– Кэнди Уиттакер говорит, что папа какой-то чокнутый и что он делал что-то нехорошее с Джессикой Стюарт. Но я ей сказала, что быть этого не может, потому что Джессика встречалась с Шоном.
Шон застонал и повернулся спиной к сестре.
– И что сказала на это Кэнди? – спросила Клер, с трудом выдавливая из себя слова.
– Она засмеялась. Знаешь, таким гаденьким смешком – у меня даже мурашки пошли. А потом она сказала Тэмми Доусон, что я – типичный случай «детской депривации» и что ей лучше знать, потому что у нее папа психиатр. – Саманта вскинула подбородок, не желая мириться с тем, что считала клеветой на отца, однако взгляд у нее был встревоженный. – Но ведь это неправда? – спросила она тоненьким голоском, нервно сплетая и расплетая пальцы. – Папа ничего плохого не делал с Джессикой? Ведь ты не поэтому решила с ним развестись?
У Клер упало сердце. Закусив губу, борясь с новым приступом слез, она обняла Саманту.
– У нас с папой было много проблем, и ты это знаешь.
– У всех есть проблемы. Ты сама так говорила.
В голосе Саманты послышались слезы, ее светлая головка поникла.
– Это правда, девочка моя. У всех свои проблемы. Но...
– Нет!
Саманта попыталась высвободиться, однако Клер твердо решила, что настала пора поговорить начистоту, тем более что подружки дочери уже сами пытаются ее «просвещать».
– Но правда и то, что говорила Джессика. Что они с папой были... ну, в общем, близки.
Саманту била крупная дрожь.
– Близки?
– Они койками дружили, – пояснил Шон. – Ну, трахались, короче.
– Нет!
– Замолчи, Шон! – Клер крепко прижимала к себе дочь. – Не смей так выражаться в этом доме!
Взгляд у Саманты стал совершенно безумный.
– Это неправда! Папа... он же не мог...
– Что бы ни случилось, ты должна верить в своего отца. В конце концов, ничего особенно страшного не произошло, не нужно обвинять его во всех смертных грехах.
Клер слышала свой голос словно со стороны, он звучал как похоронный колокол. Сама она утратила веру в Пола в незапамятные времена, задолго даже до того, как отказалась поддерживать видимость давно развалившегося брака, который терпела только ради детей. Теперь собственное мученичество показалось ей издевательски жестокой шуткой. Дети будут травмированы на всю жизнь.