– Да, родная, они не должны так поступать, – согласилась Клер, обнимая хрупкие плечики дочери. – Но они всего лишь люди, и иногда они совершают ошибки.
Саманта уткнулась ей в плечо и начала громко всхлипывать.
– Мы этого не заслужили!
– Нет, детка, не заслужили, – подтвердила Клер. – Но мы должны с этим жить, нравится нам это или нет. Знаешь что? Давай-ка я сварю тебе чашку какао, и мы попробуем найти по телевизору какое-нибудь интересное кино.
– Со счастливым концом! – воскликнула Саманта, соскакивая со стола.
– Да, со счастливым концом.
В полночь Клер поняла, что не сможет уснуть. Она отбросила тонкое одеяло, не зажигая свет, сунула руки в рукава халата и босиком прошла по коридору мимо дверей, за которыми спали ее дети, вниз, на первый этаж. Голова у нее кружилась, в памяти вихрем мелькали образы Кейна, Харли и Пола. Ей необходимо было отвлечься и развеяться.
В кухне она захватила коробок спичек и вышла через застекленные двери столовой на заросшую сорняками дорожку, ведущую к озеру, по пути зажигая нардовые факелы от москитов, установленные через каждые десять шагов до самого причала. Вскоре вся дюжина факелов запылала, распространяя вокруг свой горьковато-сладкий запах, а Клер присела на последней доске причала, спустив босые ноги в воду и подняв лицо к небу, в котором ярко мигали звезды. Полумесяц низко висел над горизонтом, бросая серебристый отсвет на темную воду. В озере играла, выпрыгивая из воды, рыба, сверчки трещали, а где-то вдалеке тихонько ухал филин.
Клер всегда любила это место. Несмотря на все страдания, перенесенные в юности, и трагедию, связанную со смертью Харли Таггерта, здесь, в большом старом доме на берегу озера Эрроухед, она ощущала покой. Ее взгляд устремился на другой берег. Окна коттеджа Моранов ярко светились в темноте, и она спросила себя, что сейчас делает Кейн. Неужели работает над своей проклятой книгой? Откапывает тайны прошлого, раскрывает старые секреты, которые лучше было бы оставить в покое? Сердце у нее заныло при воспоминании о глупой и отчаянной детской любви к нему. Было в нем что-то такое, от чего она была готова позабыть о разуме, пожертвовать всем на свете, даже собственной гордостью, лишь бы быть рядом с ним.
– Дура! – выругала она себя.
Нет на свете такого мужчины, ради которого женщине стоит жертвовать своим достоинством. Ни одного. И все-таки даже сейчас, будь у нее возможность поцеловать Кейна, прикоснуться к нему, ощутить рядом его сильное обнаженное тело.
– Прекрати! – приказала себе Клер. – Ты больше не девочка-подросток! Опомнись, тебе уже за тридцать! Ты мать двоих детей, и тебе уже причинили столько боли.