Уэстон с тоской сознавал, что едва ли найдет когда-нибудь удовлетворение. Ему постоянно требовались новые завоевания, но победы давались слишком легко. Что даст ему какая-нибудь наивная маленькая девственница или многоопытная шлюха? Или даже Кендалл, если она согласится на его предложение? Черт, ну и по-скотски же он с ней поступил! Предложил сделать ей ребенка, как будто тем самым хотел оказать услугу от чистого сердца. На самом деле ему просто хотелось перепихнуться с ней, не затрачивая при этом лишних сил на ухаживания. К тому же мысль о ребенке, которого он зачнет, а воспитывать будет Харли, грела самую темную, извращенную часть его души. Боже, какой кайф! Во-первых, Кендалл навсегда останется у него в долгу, а во-вторых, у него всегда будет на руках козырный туз в игре против братца-идиота.
Уэстон запер кабину и тяжело вздохнул. На самом деле гораздо больше, чем Кендалл, ему хочется заполучить одну из дочек Холланда. Почему? Наверное, потому, что в течение чуть ли не двадцати последних лет отец тыкал ему в лицо этими девочками, напоминая, что они для него под запретом: отпрыски главного врага семьи Датча Холланда, красивый, но ядовитый плод. И надо же, у этого слабака Харли хватило смелости или глупости начать открыто встречаться с Клер!
Такого Уэстон потерпеть не мог. Он сочинил отличную историю с изменением завещания, чтобы запугать Харли лишением наследства, хотя на самом деле знал, что старик никогда на это не пойдет. Сам же Уэстон всегда действовал чрезвычайно осторожно, стремясь сохранить и упрочить свое положение старшего наследника. Слишком много лет он старался угодить Нилу, играл в его игры, приветствовал все его начинания, чтобы теперь все потерять. Нил Таггерт не скрывал, что Уэстон его любимец и ему предназначена львиная доля семейного состояния. Никакие силы в мире не заставят его сделать какой-то неверный шаг.
Но вдруг объявится побочный сын, доселе неизвестный, никем не признанный ублюдок, и потребует свою долю ?
Когда Уэстон сказал отцу, что вновь пошел старый слушок о существовании незаконного сына, Нил поклялся, что он чист, а ложные слухи распространяет Датч Холланд. На какое-то время Уэстон успокоился и даже выкрал экземпляр завещания отца из его конторы в Портленде. Нил не солгал: когда он сыграет в ящик, Уэстон будет обеспечен на всю жизнь. Если только сам все не испортит.
Дело в том, что существовала одна проблема, с которой Уэстон не знал, как справиться. Ему нужна была не любая из дочек Холланда. Ему нужна была Миранда. Чего бы он только не отдал за одну ночь с ней! За возможность показать этой царственной, холодной, острой на язык интелектуалке, что такое животная страсть – кровавая, рычащая, ничем не стесненная. Он был отличным любовником и знал, что может продемонстрировать ей пару-тройку трюков, которых она никогда не забудет. Он прямо-таки видел, как она – дрожащая, задыхающаяся, с бурно колотящимся сердцем – умоляет его не останавливаться. Но всякий раз, как он пытался заговорить с ней, она обдавала его ледяным презрением. Поэтому было особенно приятно грезить о том, как она со взмокшими от пота, растрепанными волосами, с раскрасневшимся лицом опускается перед ним на колени и тянется своими длинными гибкими пальцами к «молнии» у него на брюках.