Пей Дань с радостным возгласом хлопнул Арклина по спине. Девушка Ха Бан, или Нанетта, как ее звал отец, станет женой нового американского вождя мяо.
Нанетта стояла, застенчиво потупившись, а две другие повернули прочь, даже не скрывая своего разочарования. Пей Дань сбежал по бревну, взял ее за руку и ввел в дом Арклина. На полуобнаженной груди поблескивало серебряное ожерелье, а на шее висела зубная щетка.
– Ха Бан нарекается твоей женой, – объявил Пей Дань. – А теперь займемся жертвоприношением. А завтра ты нам покажешь, как убивать Патет-Лао.
Арклин сдался перед неизбежным. И все же дисциплина превыше всего.
– Пей Дань, пока я с вами, часовые должны дежурить круглосуточно. Чтоб ни один часовой не смел напиваться на посту. Ясно? Иначе никаких жертвоприношений.
Какое-то мгновение Пей Дань был в нерешительности, потом улыбнулся и заразительно расхохотался.
– Все-таки, ты наш вождь, майор. Ты прав, мы совершим два жертвоприношения в честь тебя и Ха Бан. Одна половина мужчин будет дежурить сегодня, а вторая – завтра.
По опыту Арклин знал, что все уговоры бесполезны. Их просто хлебом не корми – дай повеселиться.
– Как скажешь, Пей Дань, – согласился Арклин. – Два жертвоприношения, и половина состава на дежурстве в эти ночи.
И бросив через плечо, что ему еще предстоит найти вола на пиршество, традиционная прелюдия всех вечеринок, Пей Дань быстро сбежал по бревну.
– Вы говорите по-французски, Нанетта? – спросил Арклин, когда они остались наедине.
– Ну конечно, месье. Мне было пять лет, когда вьетнамцы убили моего отца. Моя мать тоже говорит по-французски. Здесь в горах много воинов, которые служили во французской армии.
– Нанетт, тогда мы с тобой будем разговаривать по-французски. Скажи, мы в этом доме будем жить вместе?
– О, да, месье, – ответила Нанетта, счастливо улыбаясь.
– Можешь не волноваться, Нанетта, ты можешь готовить пищу, спать в этом доме, но я не... – Арклин порылся в памяти в поисках слов французского или мяо-яо, пытаясь объяснить ей, что он не будет в претензии, если она предпочтет и дальше вести жизнь счастливой, невинной девочки. Когда же он наконец сказал все это, тень разочарования коснулась ее миловидного личика. Арклин с трудом оторвал взгляд от полуобнаженной груди, едва прикрытой узким лифом.
– Моя собственная дочь всего на два года младше тебя, Нанетта, – закончил он неуклюже. Он вдруг понял, что Нанетта по своим мировоззрениям была куда больше мяо, нежели европейкой. По ее меркам такая совместная жизнь без совместной близости представлялась ей настоящим оскорблением. Он дружески широко улыбнулся ей: