– Лады, – кивнул зэк. – Почему бы языком ни почесать? Спрашивайте – отвечаем.
– Расскажите про убийство Маши Болотовой, – гнула свое Женя.
– Маша, Глаша. Мне без разницы. Что я у них паспорта что ли смотрел? Вообще-то я был честный фраер. Форточник. Рост позволял. Прикинь, ночью все дрыхнут. А я в форточку шасть – и деньги, золотишко того… Даже на второй этаж лазил. Тихо, мирно. И мне хорошо, и хозяевам не больно. У одной тетки я золотую цепочку с шеи снял, а она даже не проснулась. Красота! Они, небось, думали, барабашка вещи тырит… Но потом меня машина сбила. Переломы, все дела. Нога гнуться перестала, руки ослабли. Так что все форточки разом перед моим носом захлопнулись. А бабки-то домой носить надо, другой работы у меня нету. Ну я и стал приставать к дамочкам с сумочками в темном переулке. Только тут комплекция меня подвела. Тетки меня за подростка принимали, пихались, толкались, сопротивлялись. Одна мне вообще фингал поставила. Пришлось на дело ножик брать для острастки. Но и тут две девицы с гонором оказались, да сами на перо и налетели. Несчастный случай. Не рыпались бы – уже замуж бы вышли и детей нарожали. Так что, я не мокрушник, никакой не Резак. Я форточник-инвалид, убийца поневоле.
Женя ощущала себя Глебом Жегловым, который колет Копченого, Вареного или как его там. Уголовник поведал ей свою биографию, причем с весьма честным видом. И что на ее месте сказал бы прославленный муровец?
– Не мели, Емеля, не твоя неделя.
Или:
– Не гони пургу, снега в России и так много.
Ну или что-то вроде:
– Лапшички не желаете? Свежая. Только что с ушей снял…
Женя, конечно, не имела ни такого жизненного опыта, ни такого хриплого голоса. Но она же читала статью, хоть и не уголовную. А там черным по белому…
– Нет, гражданин Черноруцкий, вы не честный фраер, вы падальщик, – возразила убийце Женя и даже усмехнулась презрительно. – Сами же признавались, что с покойниц золото снимать сподручнее. Я читала…
– Брехня! – обиделся он. – Мало ли что написано. На заборе вон тоже написано. Я вообще никаких показаний не давал. Мне так умные люди посоветовали. Мол, хочешь пожизненное? Не хочешь. Вот сиди и помалкивай. Тверди одно: вину признаю, от дачи показаний отказываюсь. Улик и без того хватало. Один раз мужик какой-то видел, как я убегал. А вещички второй бабы у меня на хате нашли. Загнать не успел…
– А что на счет третьей убитой? – Жене показалось или Черноруцкий специально говорит «две девицы», «вторая баба»?
– Вину признаю, но от дачи показаний отказываюсь, – повторил Витя Резак и нехорошо так улыбнулся.