Нэисс не ответила. Только глазищи так и сверкали янтарным пламенем, соперничая в яркости с горящим в ладони дхусса серебристым огнём.
Раненая пошевелилась и застонала. Стон получился жалобный, жалкий и слабый. Совсем не свойственный свирепой и бесчувственной Гончей, не знающей ни милосердия, ни сострадания, ни сомнений, ни колебаний.
Щека Нэисс дёрнулась. Когти выдвинулись до самого предела.
— Успокойся, дикая. Она, — кивок на лежавшую, — тебе вреда уже не причинит.
— А ты откуда знаешь? — зашипела Нэисс.
— Знаю, — коротко ответил дхусс, не переставая возиться с Гончей.
— Скажите, пожалуйста, какой всезнайка! А вот выпустит она тебе кишки, тогда что? Или ты у нас такой непобедимый?..
— С настоящей Гончей в открытом бою мне, конечно, не справиться, — неожиданно спокойно и легко признался дхусс.
— Не может быть! — передразнила его Нэисс. — Чтобы дхусс вот так запросто признал, что…
— Сколько можно повторять, что я не дхусс?
— Да, вот теперь готова поверить, — ядовито бросила сидха. — Ни один истинный дхусс с таким никогда бы не согласился.
— Я не истинный дхусс. И меня подобные глупости не трогают, — спокойно отозвался Тёрн. — Ага! Нашёл! Глубоко, однако ж, как затянуло уже…
Он резко выпрямился. Окровавленные пальцы сжимали нечто вроде короткой толстой иглы, сейчас кажущейся почти что чёрной. С иглы медленно срывались тяжёлые маслянистые капли.
— Крепко ж ты её, — покачал головой дхусс, поднимая глаза на сидху. — Neander Xazix, верная и неотразимая, иначе — Игла-до-Сердца.
— А чего их жалеть, — Нэисс оскалила мелкие зубы. — Нелюдь и нежить они, более никто.
Откуда этот дхусс может знать, как на языке сидхов зовётся это убийственное и считающееся неотразимым запинание?
— Кровь у неё красная и горячая, — зло бросил Тёрн. — У зомби и прочей нежити такого не бывает.
— Она хуже нежити. Зомби безмозглы, их такими сотворили. А она…
— Её тоже сотворили такой, — заметил Тёрн. — Она тоже не виновата.
— Ага, ага, она не виновата, её пославшие не виноваты, маги, что придумывали те заклятья, тоже не виноваты, потому что ими двигало не что иное, как страсть к чистому познанию…
— Здесь не место для философических диспутов, — Дхусс брезгливо переломил покрытую тёмной кровью иглу. — Долг знающего — помочь страждущему. Так гласит кодекс Далейны…
— Ты слышал о кодексе Далейны? — вздрогнула сидха.
— Не люблю неумных, — возведя глаза к небу, сообщил Тёрн молчаливым колючим ветвям.
— Это я-то неумная?! — вскинулась Нэисс.
Её собеседник, похоже, счёл, что отвечать ниже его достоинства.
Раненая Гончая тем временем вновь зашевелилась и застонала. Тонкие руки и ноги, на вид такие хрупкие, содрогнулись в конвульсиях. Туго обтянутая серым платом-повязкой голова приподнялась, Гончая резко выдохнула — воздух пополам с кровью.