«Неужели отец? Отец подкупил свидетеля?» – в смятении спрашивала себя Шелби.
– Старине Калебу отвалили пять тысяч баксов. Кто это сделал? Предполагаю, что вы, судья.
– Предполагать можешь хоть до второго пришествия! – отрезал Коул.
– Тот судья, что отправил Маккаллума вверх по реке, был ваш старинный приятель и партнер по гольфу, верно? – Нейв оперся обеими руками о стол и склонился к Рыжему Коулу. – Вы дергаете за ниточки, судья, и воображаете, что можете управлять всем городом, словно кукольным театром: но смотрите, как бы ваши марионетки не взбунтовались! Я не убивал Рамона Эстевана, и вы, – он ткнул пальцем в грудь старика, – вы это знаете не хуже меня самого!
– Кто-то же его убил.
– А может быть, вы? – парировал Нейв. – Ладно, перейдем к делу. Вы назначили мне встречу, чтобы сказать что-то очень важное. Я слушаю.
– Я хочу, чтобы ты оставил в покое мою дочь. Вся кровь Шелби вскипела от гнева.
– Почему? – с видимым усилием сохраняя спокойствие, спросил Нейв.
– У нее и так жизнь нелегкая. Ни к чему усложнять ее еще больше.
Несколько секунд длилось молчание, нарушаемое лишь мерным тиканьем часов.
—Знаете, судья, – проговорил наконец Нейв, садясь в кресло, – думаю, нам пора поговорить начистоту. Вы всегда меня недолюбливали. По вашим словам, это из-за того, что в юности у меня были неприятности с полицией. Но у меня такое чувство, что здесь кроется что-то еще. Может быть, что-то такое, в чем вы не признаетесь даже самому себе.
– Я просто забочусь о дочери, – угрюмо возразил судья.
– Это вы так говорите. – Нейв закинул ногу на ногу. – Но, мне кажется, дело не только в этом.
Судья молчал, глядя в сторону.
– В чем дело? За что вы так меня ненавидите, судья? Шелби стало трудно дышать. Нервы ее были натянуты до предела, словно гитарные струны, готовые лопнуть.
– И откуда у меня странное ощущение, что эта ненависть как-то связана с моими родителями?
Кровь отхлынула от лица судьи.
Может быть, у вас был роман с моей матерью?
Нет!
Судья с размаху ударил кулаком по столу. Шелби вздрогнула от неожиданности, а вот Нейв не шелохнулся.
– Тогда в чем же, черт побери, дело?
Долгую, бесконечно долгую минуту судья тупо смотрел на разбитые в кровь костяшки своего кулака. Потом поднял взгляд на Нейва:
– Если я расскажу, ты дашь слово оставить Шелби в покое?
– Не могу.
– Сможешь, полукровка проклятый! Что бы ты о себе не воображал, но я знаю, что нужно моей дочери. Кто ты такой? Метис чертов, сын индейской шлюхи и пьянчуги, который собственную жену удержать не сумел, а распускал руки на чужих жен – даже на таких, чьего и мизинца не стоил!