– Теперь поговорим о ваших показаниях.
– Валяйте, спрашивайте. – И Калеб плотно сжал губы.
– Тогда, на суде, вы солгали. Поколебавшись, он коротко кивнул:
– Верно.
– По телефону вы сказали мне, что вам заплатили за ложь. Вы сказали, что видели той ночью в лавке Росса Маккаллума, потому что кто-то вас подкупил, так?
– Точно. Только не спрашивайте кто – я и сам не знаю. Просто сказал, что видел Маккаллума в лавке и что подъехал он на грузовике Нейва Смита, и получил за это пять штук баксов.
– А на самом деле вы его не видели?
– Да ни черта... гм... ничего я не видал.
– Кто вам заплатил?
– Говорю же, не спрашивайте – самому невдомек. Деньги мне оставили в мусорном баке, что позади «Белой лошади», в коричневом пакете. Я их достал, пересчитал и сказал на суде то, что велено. Вот и сказке конец.
– Почему же теперь в этом признаетесь? Ведь солгать под присягой – уголовное преступление!
– Знаю, только мне теперь без разницы, – усмехнулся Калеб.
С этим спорить не приходилось. Шестеренки земного правосудия движутся медленно, и похоже было, что на сей раз правосудие небесное его опередит.
Калеб зевнул и прикрыл глаза. Катрина поняла, что лучше поторапливаться.
– Как вы думаете, кто же убил Рамона Эстевана?
– Чего не знаю, того не знаю. Да кто угодно мог его прикончить. Сукин сын был этот Эстеван, у всех в городе был словно бельмо на глазу. Пил запоями, жену и детей колотил, сколько раз по пьяни стекла вышибал у себя в лавке. Ну, до этого-то чужим дела нет – главное, всех доставало, что дела у него идут на лад. Выскочка он был, вот кто. Своего места не знал. У нас в Бэд-Лаке таких не любят.
– Это оттого, что он был латиноамериканцем?
– А что, этих мокроспинников теперь так называть положено? – усмехнулся Калеб. – Ну да, мексикашка он был. Да даже не в этом дело – просто чересчур высоко нос задирал.
– Враги у него были?
– А у кого в Бэд-Лаке их нет?
– Я о таких врагах, которые могут убить, – настаивала она.
Ну, один-то точно был!
Кто?
– Да тот, кто его и прикончил!
Катрине захотелось схватить старика за костлявые плечи и встряхнуть как следует.
– Но вы не знаете, кто это мог быть?
– Понятия не имею.
– Что же вы вообще знаете? – из последних сил сдерживаясь, спросила она.
– Все, что знал, рассказал.
Он снова зевнул. Дверь отворилась, и на пороге, выразительно вздымая брови, появилась сестра-надзирательница Рафкин.
– Благодарю вас, – произнесла Катрина, поднимаясь и выключая диктофон. – Завтра я еще к вам загляну.
– До скорой встречи, – усмехнулся Калеб.
Убирая диктофон в портфель, Катрина заметила, что больной не сводит с нее плотоядных глаз. Вот старый козел: сам еле дышит, а пялится на женщин! Даже думать об этом было противно; но жалость взяла верх над отвращением, и Катрина наклонилась, чтобы Калеб полюбовался, как обтягивает стройные бедра короткая юбка. Пусть старикашка порадуется напоследок, сказала она себе. Вреда от этого не будет.