– Молода и красива? Вы уверены?
– Убежден, что вы, милорд, согласитесь с этим. Готов поклясться – мадам истинная красотка…
Чтобы подкрепить свое утверждение, месье Дессин поцеловал кончики пальцев и принятым издревле у французов жестом , вскинул вверх раскрытую ладонь, выражая высшую степень восторга… Шелдон Харкорт смирился.
– Хорошо. Скажите этой красивой леди, что она окажет мне честь, если пообедает со мной. Но я удушу тебя, старый мошенник, если она окажется уродиной или рябой.
– Доверьтесь мне, милорд, и останетесь довольны. Я буду вам премного благодарен за ваше великодушие.
Он низко поклонился, а затем, сияя улыбкой, удалился из комнаты, оставив у Харкорта впечатление, что дело тут не совсем чисто и что хозяин преследует какую-то свою, не очень понятную цель.
– Черт его побери! – негодующе произнес Харкорт, когда дверь за ним закрылась. – Мне так хотелось побыть в покое одному, чтоб все как следует обдумать.
На самом деле он имел достаточно времени для раздумий с тех пор, как покинул Париж, но так и не пришел к какому-либо выводу. Однако сейчас, глотнув еще превосходного вина, Шелдон решил, что вечер, проведенный в одиночестве, только усугубит его угнетенное настроение.
Пару минут спустя дверь, скрипнув, приоткрылась. Шелдон Харкорт повернул голову, ожидая появления незнакомки, и был безмерно удивлен.
На пороге стоял маленький негритенок и держал в руках шелковую подушку, которая по размеру едва не превосходила его самого. Облачен он был в длинный, почти до щиколоток, парчовый сюртук, застегнутый на груди и животе двумя рядами крупных золотых пуговиц. Голову его украшал пестрый шелковый тюрбан с бриллиантовой брошью спереди и воткнутым туда пером белой цапли.
Негритенок проследовал к горящему камину, почтительно поклонился Шелдону и водрузил подушку на кресло. Ничего не говоря, он снова поклонился и исчез из комнаты.
Шелдон Харкорт наблюдал за ним с внезапно пробудившимся интересом. Ему было хорошо известно, что аристократические леди во Франции, как и в Англии, считают высшим шиком иметь темнокожих слуг. Они носят за ними веера, перчатки, сумочки, доставляют их письма и днем и ночью находятся при них.
Шелдону часто приходилось видеть, как какой-нибудь крохотный негритенок – почти дитя – едва не клюет носом или даже засыпает, чтобы тотчас быть разбуженным шлепком веера или болезненным пинком изящного носочка дамской туфельки.
Но этот черный слуга не был так юн, как те, что прежде попадались на глаза Шелдону в салонах аристократок. Скорее это был не подросток, а лилипут, карлик. Шелдон успел еще раз пригубить вина, когда дверь вновь отворилась.