Генри кивнул:
– Да, именно так. Теперь-то ты понимаешь?
– Напротив, я ровным счетом ничего не понимаю и совсем запуталась. Ты хоть слышишь сам себя, Генри?
Глаза маркиза сверкнули.
– Если я когда-нибудь решу жениться – а в настоящее время я не вижу ни одной причины обзаводиться семьей, – то мой брак будет скорее политическим маневром. Я не приемлю брак по любви, и мне жаль тратить время, разговаривая с тобой на эту тему.
– Ах вот как? А мне казалось, что именно со мной ты и должен обсуждать подобные темы.
– Тогда вспомни отца, Элеанор. Поверь, я не буду повторять его ошибки.
– Что, черт побери, ты несешь?
– Не скромничай, тебе отлично известно, что я имею в виду. Обманут. Ослеплен эмоциями. Не в состоянии увидеть действительно важные вещи. Элеанор, это не обо мне.
– Но ты – не наш отец, а Люси – не наша мать. И ты не можешь сомневаться в том, что любовь является единственно правильной и важной вещью в жизни.
– Я знаю, ты обожаешь Фредерика, но наверняка не станешь спорить с тем, что этот брак был устроен заранее.
Генри увидел, как загорелись щеки сестры, она замерла в негодовании, не в состоянии что-либо произнести. Несмотря на это, маркиз положил руку ей на плечо и продолжил:
– Перестань, Элеанор, не обманывай себя. Я верю, что Фредерик сразу же влюбился в тебя – он был бы последним дураком, если бы не сделал этого. Тем не менее этот брак был запланирован его отцом и нашим как политический шаг, а любовь пришла позднее. Власть, влияние – что делает человека настоящим мужчиной и вот почему я добьюсь большего, чем мой отец.
– Господи, ну что за чушь! Ты никогда не упустишь возможности поехидничать над матерью. Хорошо хоть, что она никогда не увидит, во что ты превратился.
– Это ее не касается, и мне абсолютно не важно; что она думает. Разве ты не видишь? Любовь к женщине – вот что может разорить мужчину, превратить его в ничто.
– Полагаю, ты вывел эту прописную истину из одного-единственного примера, которым стала для тебя история нашей матери.
– А даже если и так. Все женщины лживы и двуличны, и я никогда не поверю ни их словам, ни их поступкам. Именно с помощью неправды они добиваются того, чего хотят.
– Все женщины? Все или только Сесилия Лейтон? Похоже, ты судишь обо всех женщинах по двум довольно недостойным примерам.
– А как насчет Шарлотты Хаверфорд?
– Ну, хорошо, третий пример. А как же я, Генри? Ты забыл, что я тоже женщина?
– Но ты исключительная женщина.
Это было действительно так. В конце концов, именно Элеанор заботилась о своем братишке, целовала его на ночь, замедляла шаг, когда мальчишка не поспевал за ней. Она всегда была его самым близким другом, его защитником.