Я кивнул.
– Всё, нам пора. Жди.
– А поесть? – спросил я. – Мне хреново совсем. Мутит.
– У тебя есть чего? – спросил Ступнев, глядя на спутника.
Тот пожал плечами. Андрей сунул руку в карман и вытащил бутылочку:
– На. Если совсем хреново будет, выпьешь. Но только если совсем невмоготу, понял?
Якивнул. Ступнев и его спутник вышли из комнаты. Дверь, глухо рокоча, закрылась, вдвинулась в невидимый паз. Я потянул за красный рычаг. Дверь вздрогнула. Затем я сел на пол прямо подле нее, трясущейся рукой содрал пробку с оставленной Ступневым бутылочки и жадно, в три глотка выпил.
Комната, похоже, была операционной. Недурственной такой операционной, упрятанной под землю. Все чин-чином – лампища огромная, фасетчатая, чтоб тени не делать. Стол, похожий на никелированный верстак, с винтами какими-то, отростками. Кронштейны, стойки. Шкафы вдоль стен стальные, со стеклянными дверцами. Я вприпрыжку подбежал к первому. Потянул за ручку. Открыта, открыта, ура! Я даже в ладоши захлопал от непонятного счастья. А что тут? Железки, железки, не надо нам железок. Бутыли с жижей. Прозрачной. Я немедленно выдернул мягкую резиновую пробку, понюхал. Вода. Нет, раствор физиологический. Чуть-чуть солененький. Давайте, давайте, я хочу пить! А что там в следующем шкафу? А вон в том, кургузеньком? Что это за порошок в коробочках? Лизнул – сладкое. Может, глюкоза? Принялся обеими руками запихивать в рот, загребать горстями. Запил из бутыли. Уф! Напихался, однако. До теплой сытости. И присел на пол прямо тут же, у шкафа, и ноги вытянул. И было мне хорошо. Животно, пещерно и примитивно – хорошо! Большими жирными буквами.
А потом мне стало плохо. Я даже как-то перехода не заметил, словно обвалилась стена. Холодная, темная, склизкая. Я хотел заползти на стол, подальше от холодного кафеля, но не смог. Меня трясло. Скорчился на полу посреди комнаты, поскуливая, как побитый пес. Мир вокруг уже не дрожал – приплясывал, подскакивал, ходил ходуном. И в такт его скачкам тошный, огненно-едкий комок блевотины подкатывал к моей глотке и сползал в желудок опять.
Потому, должно быть, я не сразу понял, что комнату встряхнуло на самом деле. И еще раз, а затем, дзенькнув, полетело из дверок стекло, и вся стальная, стеклянная шкафная начинка веером полетела по кафельному полу. Меня отшвырнуло к стене, и я увидел, цепенея от ужаса, как дальняя половина комнаты медленно, как вафельный хлебец, отламывается, опускается вниз, щелкая лопающимся кафелем, и из расползающейся трещины хлещет вода.
Солдаты Шеина захватили здание республиканского Управления почти без боя. Прочесали этажи, вышибая ногами двери пустых кабинетов. Сверху донизу. А у самого низа из-за перекрывших входы в подвалы решеток по ним ударили из автоматов. Решетки сорвали взрывчаткой, разворотив первый этаж и гаражи, но ворваться в подвалы так и не смогли – коридоры у входа простреливались насквозь, причем так, что от входа даже и видно не было, откуда стреляют. Пущенные туда заряды только громоздили кучи бетонного крошева на полу. А посильнее, чтобы стены вынесло, бросать боялись, чтобы не обвалить здание.