Кэтрин молча пожала плечами и снова напомнила себе о том, что сама во всем виновата. Она хотела уйти, но граф остановил ее, положив руку ей на плечо.
– Кэтрин, мы должны закончить этот разговор. Здесь и сейчас. Нам нужно выяснить отношения, прежде чем я уеду.
– Нам нечего выяснять. У тебя есть благословение моего отца и тети Фелисити, но я тебе своего согласия не давала. И не дам до тех пор, пока не пойму, что ты не превратишь меня в жену, для которой единственным утешением в браке станут богатство и титул мужа. Богатство и титул мне совершенно не нужны.
Воцарилось тягостное молчание. Грэнби пристально смотрел на девушку, и она, не выдержав его взгляда, отвела глаза.
– Пожалуй, ты права, – проговорил наконец граф и вдруг улыбнулся. – Я веду себя как высокомерный осел. У тебя есть все основания, чтобы ожидать от меня более достойного поведения.
– Ты опять меняешь тактику, – сказала Кэтрин. – Но это тебе не поможет, так и знай.
Грэнби рассмеялся:
– О Боже, какая ты упрямая! К тому же безрассудная. Что же мне делать? Запереть тебя в комнате, пока я не получу специальное разрешение на брак и не обвенчаюсь с тобой до конца недели? Ведь иначе сбежишь куда-нибудь, не так ли?
– Я не собираюсь убегать, – заявила Кэтрин. – Я останусь здесь, в Уинчкоме. И я никогда отсюда не уеду.
Кэтрин раздражала графа своим упрямством и вместе с тем радовала: можно было надеяться, что его наследник будет обладать сильной волей и твердым характером. Окинув девушку взглядом, Грэнби вдруг почувствовал, что ему ужасно хочется поцеловать ее.
Граф покачал головой и проговорил:
– Полагаю, что ты все-таки уедешь отсюда. После свадьбы твоим домом станет мое фамильное поместье в Рединге. Там ты будешь хозяйкой.
Кэтрин тяжко вздохнула. Почему он так настойчив? Очевидно, лишь потому, что намеревался обзавестись женой, которая бы рожала ему наследников и являлась украшением дома.
– Неужели так трудно поверить в то, что мы можем стать счастливой парой? – продолжал Грэнби. – У нас с тобой больше общего, чем тебе кажется. Уверяю тебя, я не очень-то люблю Лондон. Мне, как и тебе, нравится жизнь в провинции, на лоне природы.
– Я не хочу уезжать из Стоунбриджа, – сказала Кэтрин, отворачиваясь. Она ненавидела себя за то, что её голос дрожал, но ничего не могла с этим поделать. Более того, она вся дрожала. Близость графа всегда на нее так действовала.
Грэнби развернул девушку лицом к себе и увидел, что в ее глазах заблестели слезы.
– Дорогая, не надо плакать, – пробормотал он, прикоснувшись ладонью к ее щеке. – И не надо упрямиться.