– О боже! Повторите, пожалуйста, кому вы об этом сказали? Какому-нибудь журналисту?
– Нет, он говорил, что недавно приехал из-за границы, причем буквально на несколько дней, и какие-то ваши общие знакомые что-то просили его передать вам…
– Как он представился? И телефон свой дал?
– Телефона не дал, а фамилия у него… сейчас вспомню… Да, Осадчий. Стефан Осадчий.
– А как он вообще на вас вышел?
Пани Гонсовская вроде как смутилась.
– Из-за Яди… Точнее, из-за Эвы. Он их знает, Эву с мужем. На днях встречался с ними в Англии, они разговорились и вас упомянули, ну, о том, что пани присутствовала при преступлении… А он тут ужасно обрадовался, поскольку как раз едет в Польшу и у него есть поручение – найти пани Иоанну… Или что-то в этом духе… точно не скажу. Но в конце концов он пришел к нам.
Все ясно. До Гонсовской добрался убийца, разыскал все же меня.
Ладно, это приятное известие обдумаю потом.
– Хорошо, черт с ним. А Ядя пусть пришлет вам фотографию своего поклонника, вот и посмотрите, каков парень. Да, кстати, а как выглядел этот Осадчий?
– Симпатично выглядел, – снова оживилась пани Гонсовская. – Уже не молод, седой, но из тех, что хорошо сохранились. Правильно пани посоветовала, пускай пришлет. Всегда лучше сначала фото, потом оригинал…
Осадчий, Осадчий… Сперва через Малгосю ко мне подбирался, теперь через Гонсовскую… И подобрался-таки!
Мне уже было не до прически. Требовалось хорошенько подумать. Но первым делом позвонить Гурскому.
– Официально пану заявляю, что ни слова не скажу и позволю себя убить, если Юрек-Вагон не пришлет мне свою фотографию вместе с супругой. Впрочем, пусть и два отдельных фото, мне без разницы. Должна же я знать, с кем имею дело, а узнать могу только глазами. Фото послать теперь – раз плюнуть, можно и по всем этим вашим новомодным обезьяньим почтам…
Роберт встревожился.
– Пани Иоанна, что случилось?
– Он нашел меня! Описание его внешности пан может получить и от Малгоси, моей племянницы, и от Эльжбеты Гонсовскрй, матери Ядвиги. Ага, а также от самой Яди и Эвы Томпкинс. Он их в Лондоне обо мне расспрашивал. Возможно, и еще кого расспрашивал, но о других я пока не знаю.
Помолчав, Гурский произнес:
– Рейкееваген уже знает об этом. От Бартлетта. Тот случайно присутствовал при разговоре юной Гонсовской с ее матерью и сразу понял – вот оно! У голландцев исчез первый подозреваемый, и все сразу почувствовали – конец близок. Ведь он всю дорогу пользуется поддельными документами, а сами подумайте, сколько времени можно выдавать себя за кого-то другого? Если он давно и тщательно, до мелочей, продумал всю аферу, если долгие годы проделывал эти штучки с лицом и телом, то наверняка решил, что сейчас самое время сбросить чужую шкуру и вернуться в собственную.