Виктория издала низкий горловой звук.
– О, Грант, погоди. Кажется, мне это нравится.
Изумленный, он снова вошел в нее.
– О! – вырвалось у нее.
Он снова отодвинулся назад – и она опять сладко застонала. Грант начинал терять рассудок.
– Любимая, одного без другого не бывает.
– Ты можешь входить так же медленно, как выдвигаешься?
Но как он мог, когда все в нем требовало погрузиться в нее быстрее? Трясущийся, взмокший от напряжения, он медленно мучил себя, входя и выходя, подбирая темп, который нравился ей, а его заставлял содрогаться. Пот капал с него на ее дрожащую грудь...
Грант наклонился, втянул губами ее солоноватый сосок, и Виктория вновь застонала.
– Можешь чуть быстрее, – прошептала она ему на ухо.
Грант задвигался быстрее, стараясь угодить ей. Видя, как ее грудь содрогается с каждым его броском, он понял, что теперь это только вопрос времени. Когда Виктория вновь застонала, он забрал отданные ему бразды. Его бедра двигались вновь и вновь, его руки то хватали ее за бедра, то ласкали ее грудь.
– Да, Грант! Да! – Чем чаще она выкликала его имя, тем быстрее и жестче становились его движения. И она каждый раз принимала его.
Ровно в тот момент, когда его плоть внутри ее налилась так, что он едва мог двинуться, Виктория внезапно выгнула спину и вскрикнула. Ее грудь толкнулась в его грудь, и он почувствовал, как ее бедра сомкнулись вокруг него.
Больше он уже не мог выдержать. С последним ударным броском он влился в нее, продолжая без устали накачивать ее мощными толчками, выкрикивая ее имя.
Когда силы его наконец полностью иссякли, он осознал, что все еще сжимает ее в объятиях и продолжает беспомощно двигаться.
Мысли его медленно возвращались из тумана. «Я сжимаю ее так плотно, что могу сделать больно... Она моя... Я не знаю, смогу ли я ее отпустить».
Все же в конце концов Грант сумел расслабиться и приподнялся над ней. Словно возвращаясь из сна, он с недоверием смотрел то на нее, то на свое тело, по-прежнему устало толкающееся внутрь ее, потом перевел глаза на ее восхитительное лицо и, увидев ее слезы, вдруг подумал: «Что же это я наделал!»
Виктория лежала на его койке, свернувшись калачиком. Сон ее был поверхностным, с легкими подергиваниями тела и движениями глаз под закрытыми веками. По всей вероятности, жизнь на острове пробудила в ней заложенный природой инстинкт: реакцию на звук и способность выбирать из естественных шумов предупреждающие сигналы.
Гранту доставляло наслаждение смотреть на нее спящую. Увы, ей нужно было возвращаться. Видит Бог, он был готов сделать что угодно, лишь бы она осталась, потому что в эту ночь он узнал кое-что новое о себе. За время пребывания с Викторией он утратил контроль над собой, но после этого чувствовал себя все более и более комфортно.