Не валяй дурака! Да ты и вполовину бы не задирала так нос, говоря о «нашем виде», не будь в тебе столько ненависти. Воинствующая добродетель – одна из любимых масок бессильной злобы. Лора, пожалуйста, подумай: неужели ты и вправду считаешь нашу цивилизацию ниже той, где заправляют фашисты и людоеды, которые, судя по твоим рассказам, даже шутить не способны? Если уж говорить о признаках цивилизованности, то это скорее чувство юмора, чем вины. Так или иначе, я предпочитаю сотню наших лицемеров одному вашему зануде с квадратными мозгами!
Так я распространялся довольно долго и нисколько не старался себя сдерживать. Мне так хотелось пробить наконец ее непроницаемую броню, что вечный соблазн «подсказать» пациенту, высказать самому то, что таится у него в глубине подсознания, взял надо мной верх. Это у нас называется «украсть катарсис». Так часто бывает у супругов, когда один скандалит, выражая подавленные чувства своего внешне спокойного и снисходительного партнера.
– У тебя эрекция, – заметила вдруг Лора, показывая с улыбкой на мои брюки.
– Ну и что, черт побери!!!
– Один из нас не умеет держать себя в руках. И это не я.
– Я тебе не верю, – процедил я.
Странно, но лишь это последнее замечание, а не вся предшествовавшая гневная тирада, вызвало у нее слезы. Однако так оно и было, и проплакала она до конца сеанса, молча, не поднимая глаз, бессильно опустив руки. И лишь когда время вышло, сказала:
– Ты должен мне поверить. Обязательно должен.
Наши беседы продолжались. Наука, техника, таинственные явления… На одни только НЛО мы потратили четыре полных сеанса. Я выворачивался наизнанку, пытаясь рассеять невероятный бред своей пациентки: сочувствовал, убеждал, искал противоречия, поддразнивал, высмеивал, издевался, снова убеждал… Все впустую – ни малейшей зацепки. История жизни Лоры просто не допускала никакого пересмотра, никакой иной интерпретации, кроме одной-единственной, ее собственной. И более тягостной истории мне слышать не приходилось. Даже сейчас мне иногда слышится ее голос, повторяющий душераздирающие подробности. Обычно это бывает, когда я один. Потому что главное в этой истории – одиночество, абсолютное одиночество. Вряд ли кому-нибудь из нас приходилось испытывать подобное.
– Они забрали моего отца в 1947 году в Детройте. Мне рассказывали, что он был пьян и зашел в темный переулок, чтобы помочиться. Там его и взяли – парализовали, добыли образцы спермы, а потом стерли память и вернули на прежнее место. Сьюки был тогда молодой, он ввел себе сперму отца и сразу забеременел. Весь обратный путь он вынашивал меня, а когда вернулся, был уже старый… – Она улыбнулась. – Я знаю, ты хочешь сказать, что так не бывает: он состарился, а мне исполнилось всего девять месяцев.